— Мне нужна квартира в Данфорде или Конектике с правом субаренды для подруги. Но, Майкл, оплачивать аренду ни одна из нас не способна, и в этом вся сложность.

— А что с чековыми расписками на шестьсот тысяч?

— Мой счет заморожен, — собираюсь с мыслями. — Майкл, тебе не обязательно что-то объяснять. Просто скажи «нет», если…

— После того, что случилось в Ханди, ты можешь просить меня о чем угодно, — с веселым смешком заявил Гроуз. — В Конектике есть арендный дом, он принадлежит семье Гроуз. Я распоряжусь, чтобы юрист подготовил договор на год. О выплатах не беспокойся.

— Спасибо, — давящее чувство в груди прошло, и я смогла вздохнуть легко.

— Тебе нужны деньги? — спрашивает Майкл.

— Нет, — с благодарной улыбкой верчу головой. — Ты уже сделал для меня очень много.

— Еще нет, — протягивает лист бумаги и ручку. — Напиши номер твоего телефона, юрист свяжется с тобой. Автоответчик?

— Есть.

— Очень хорошо.

Договор аренды на квартиру в Конектике юрист Майкла передал мне уже десятого февраля. В тот же день я незамедлительно позвонила Брюсу Новаку, и мы договорились о встрече через три часа в холле Центрального банка Данфорда.

Брюс Новак пунктуален. В холле банка он появился в синем полосатом костюме и с рабочим дипломатом в руках.

Коротко поприветствовав мужчину, вручаю ему договор. Новак быстро ознакомился с ним.

— Деньги? — спрашивает он.

— Их надо снять со счета.

Счет, с которого я собираюсь снять деньги, благодаря усилиям Джеферсона и возможностям Хэнтона привилегирован, поэтому на первом этаже нам делать нечего и на лифте мы поднялись на третий.

Когда мистеру Новаку стало известно, с какого счета я собираюсь снять деньги, мужчина стал подозрительным.

Служащий банка, седой мужчина с очень внимательными глазами и тихим голосом, назвал допустимый остаток на счету, предоставив мне выписку.

— К снятию сто двадцать тысяч, — едва взглянув на нее, спокойно говорю я. После снятия этой суммы на счету не останется совсем ничего.

Брюс Новак не сводит с меня тревожный взгляд.

— Вы уверены?

— Вполне, — смотрю на него, и уже тихо: — Я могу рассчитывать, что об этом никто не узнает?

— Джеферсон должен знать…

— Не должен, — отрезала я, понимая, что вслед за Джеферсоном обо всем узнает и Хэнтон. Этого не должно произойти! Я твердо решила, что для всех будет лучше, если я вернусь в дом Стоуна: опять попытаюсь поговорить с Томом, уйду с дороги Мелиссы Бауэр. Все не так плохо.

Оптимизм моих размышлений сильно притянут за уши. Я знаю это.

— Подумайте о том, что сделает ваш супруг, когда дверь за вами закроется и в доме с ним останетесь только вы. Без свидетелей.

— Вы ничего не скажете Джеферсону, — упрямо процедила я.

— Вы совершаете ошибку.

— Ваше слово, мистер Новак, — холодно потребовала я. Мужчина, нахмурив взгляд, не сразу и через силу дает утвердительный кивок.

К полудню я покинула толстые величественные стены Центрального банка Данфорда. Я сделала свое дело, остальное за Брюсом Новаком, Клайдом Коллинсом и Евой Нельсон. Больше от меня ничего не зависит в этом вопросе. Теперь мне остается только наблюдать за предстоящим громким процессом Евы Нельсон против Дориана Гордона.

Дело, что имело все шансы развалиться на глазах, теперь в полном ходу. От легкости чувств я словно воспарила в небо, пока не повисло другое ощущение, тяжелое и мрачное, что притянуло меня обратно к земле — уязвимость. Мой счет пуст, а это значит, что угрюмое звено банковской системы уже сейчас передает сведения об этом в социальную службу. Остается только вопросом времени, когда до меня доберутся, чтобы вернуть Томасу Стоуну.

В этот самый миг почувствовала себя вещью. Это отвратительно!

Мне не по себе. В груди все болезненно сжалось и стало тяжело дышать. Тяжело о чем-то размышлять, мысли как в тумане.

Я вернулась в квартиру Джона и лишь там обнаружила, что меня всю трясет от напряжения. Оглядываюсь по сторонам и не знаю, куда деваться.

Приняла прохладный душ — он привел меня в чувство. Горячий кофе помог хоть сколько-нибудь мыслить здраво, вот только трусливая дрожь в руках никак не проходит.

Любой шорох в коридоре или звук за окном — сразу представляются те, кто должен за мной прийти.

И вправду, нет ничего хуже ожидания!

Нервно меряю шагами гостиную.

«Может, будет лучше, если я сама приеду на Солнечную улицу в Гринпарк? — размышляю я. — Как бы там ни было, это будет не так унизительно, как может для меня быть, когда придет социальная служба».