Чему быть, того не миновать. Правильно?

Мне потребовалось всего полчаса, чтобы собрать вещи. Вещей у меня мало. Если быть честной, времени на сборы потребовалось бы меньше, не будь я так рассеяна.

А может, я нарочно все делаю так долго? Похоже, что так. Вещи уже собраны, а я не спешу уходить из квартиры Джона Хэнтона. Я уже давно могла бы выйти за дверь, но всякий раз нахожу повод побыть здесь еще немного.

Вот и теперь, я села на шелковые простыни и думаю…

Дом Стоуна по удобствам и комфорту никогда не сравнится с этой квартирой. Но разве в этом главный недостаток? Тома придется видеть чаще, а мне бы этого не хотелось… Любопытно, с нами снова будет жить его мама? В мои обязанности вновь войдут хлопоты по дому?

Проклятые шторы!

Подавив мрачный смешок, поднимаюсь с постели и иду к входной двери. Еще раз осмотрела породнившуюся мне квартиру и, наконец опустив ручку, открыла дверь.

— Кто вы? — удивилась я мужчине, что расселся на стуле по правую сторону от двери. Этот человек разгадывает в газете кроссворд.

— Вы не можете покинуть квартиру. Распоряжение Хэнтона, — скучным рабочим тоном произнес он, не подняв на меня глаз.

В кроссворде разгадано только четыре позиции, судя по всему, этот человек свой пост занял только что. Не задаю больше вопросов и закрываю дверь. Сумка упала в ноги, а пальто небрежно свалено поверх нее.

Может, я пропустила телефонный звонок, когда была в душе? Проверяю автоответчик — сообщений от Хэнтона нет. Подняла телефонную трубку и начала набор хорошо знакомых цифр, но остановилась, не завершив комбинацию…

Положила трубку на место. Дрожь в руках повторилась, но источником напряжения стало иное беспокойство, ведь теперь я жду визита Джона Хэнтона.

Но как он узнал? Новак не сдержал слова или Хэнтону все стало известно как-то иначе?

Впрочем, имеет ли это значение теперь?

Солнце уходит в закат, на Данфорд опускаются тени. В пять часов я готовила для себя ужин, когда за дверью послышались голоса. Я подошла к двери и прислушалась.

Представители социальной службы явились за мной. Я не открываю дверь, но продолжаю слушать разговор, из которого понимаю, что приставленный к двери человек предъявил доказательство возобновления моей платежеспособности — счет пополнен. Один из представителей службы изъявляет желание увидеть меня лично, на что получает решительный отказ. В конце концов, удовлетворившись врученной бумагой, представители социальной службы покинули этаж.

Я трусливо открыла дверь, встретившись с неодобрительным взглядом своего стража.

— Вернитесь в квартиру, — сказал он. — Мистер Хэнтон скоро будет.

Приказ как лезвие ножа у горла — холодное и опасное. Я незамедлительно сделала так, как было велено.

Если Джон хотел, чтобы я ни при каких обстоятельствах не покинула квартиру — ни сама, ни по воле социальной службы или кого-то еще — что ж, человек за дверью это может гарантировать.

Ждать долго и вправду не пришлось.

На город опустился легкий сумрак, когда в квартиру вошел Джон Хэнтон. Не снимая темного пальто, хмурый и мрачный, мужчина прошел вглубь гостиной и взял с шахматной доски две фигуры. С замиранием сердца слежу за тем, как он неспешно подходит ко мне.

Когда у Хэнтона вот такой тяжелый взгляд как сейчас — это беда; и я приготовилась…

Джон обходит стол и ставит передо мной одну из черных фигур — пешку. Осторожно заглядываю в холодный взгляд серых глаз и в тот же миг на гладкую поверхность стола опускается лист бумаги, испачканный чернилами печатной машинки.

— Отказ от распоряжения счетом в пользу Джеферсона, — непререкаемым тоном проговорил Хэнтон. Двумя пальцами подводит лист ко мне. — Подписывай.

Проскользив взглядом по машинописным строчкам, с презрением смотрю на мужчину.

— Но ведь речь не идет об одном только счете, я права?

Джон не изменился в лице.

— Подписывай, Анна.

Хэнтон собирается сделать то же, что и Стоун. Он намерен отобрать у меня все права на банковские счета — счета существующие и новые. Если Стоун готовится сделать это через суд, то Джон намерен получить желаемое прямо здесь и сейчас — от меня только требуется подписать бумагу, ту, что лежит сейчас передо мной.

Я не могу этого сделать, поэтому уверенно заявляю:

— Нет.

— Брюс Новак уволен с завтрашнего дня, — вдруг сказал Хэнтон, и у меня подкосились ноги.

Уперев руки о край стола, требую:

— Измени решение.

— Еще не поняла, Анна? — ставит вторую пешку на стол.

Взгляд у мужчины очень решительный. Ничто не заставляет меня думать, что Хэнтон может поступить как-то иначе, чем обещает.