— Виктория, — тихо и протяжно зовет Коллинс. Он хочет, чтобы я подняла глаза, но взгляд мой упрямо обращен в пол.

Я говорю что-то еще, но звуки только отдаленно напоминают слова, когда силюсь понять, что со мной происходит, в голове вдруг что-то приступило к разрушению.

— Невообразимо глупая… — опять заговорила я, в сочетании звуков узнав что-то новое. Или я вспоминаю хорошо забытое старое?

Мозг будто воспалился. Слова бессвязным потоком вырываются с моих губ, потому что в голове творится полный хаос. Как странно чувствовать одновременно гнев и бессилие, раздражение и покой, страх и безразличие. Я близка к тому, что сознание меня вот-вот оставит. В ловушке собственного помешательства продолжаю слышать голос Коллинса — он звучит очень тихо.

Постепенно дыхание выравнивается. Перестаю чувствовать время, кажется, оно замедлило темп и в какой-то момент вдруг остановилось. Ничего не слышу и ничего не вижу. Мои эмоции растворились, все до единой, а мысли — как большой запутанный клубок, который мне совсем не хочется распутывать.

Чувствую себя яйцом. Меня швырнули о стену, скорлупа разбилась, и я медленно стекаю по стене… Что за бред?

— Виктория, — вздрагиваю от щелчка пальцев у самого уха и тут же возвращаюсь в реальность.

— Что ты со мной сделал?

У доктора Коллинса очень внимательный взгляд. Вокруг тишина.

Осознание случившего привело меня к новой вспышке гнева, и я с силой ударила его ладонью по лицу. Для мужчины моя выходка стала неожиданностью. Признаться честно, для меня тоже.

Я опешила, а Клайд, поджав губы, смотрит с упреком.

В какую-то секунду начинаю жалеть о том, что сделала, но вместо того чтобы извиниться, требую ответы:

— Что может связывать доктора психиатрии больницы Данфорд с Мелиссой Бауэр?

— До сегодняшнего дня я не был знаком с мисс Бауэр, — спокойно произнес Коллинс. — Почему ты видишь в этом опасность?

— От кого ты получил приглашение? — не унимаюсь я.

Мужчина странно смотрит на меня.

— У тебя со сном все хорошо?

— Что? — не поняла я.

— Сон, Виктория. Головные боли?

— Это не сеанс психотерапии! — злюсь я.

— Нет. Мы просто разговариваем.

Да он издевается!

— У меня нет паранойи, — твердо заявила я. — Никакой мании преследования, вселенского заговора и прочей ерунды. Но у Мелиссы Бауэр есть причины желать мне зла, и то, что я нашла тебя в ее обществе, безумно меня пугает. Ты знаешь обо мне слишком много, Клайд, и если ты с ней заодно, то… мне даже страшно подумать, чем для меня обернется ваш союз.

Спиной уткнулась о спинку стула, опустив в пол беспомощный взгляд. В голову лезут неприятные мысли, и все они вмиг разлетелись по самым дальним уголкам сознания, когда на оголенных плечах возникло тепло его рук.

— Я плохо представляю, что произошло между тобой и мисс Бауэр, но поверь, я ни в чем перед тобой не виноват. Я дал тебе слово и никто не заставит меня его нарушить, — обещает Коллинс. Поднимаю к нему взгляд. — Не сомневайся во мне, ладно?

Какая-то сила принудила меня поверить в эти слова. Я робко кивнула, и взгляд его медленно опустился к моим губам.

Смотрю на мужчину из-под опущенных ресниц, мое дыхание становится прерывистым. Когда тяжелые веки опустились окончательно, его лоб мягко соприкоснулся с моим, и кончиками носа мы будто случайно коснулись друг друга. Чувствовать его дыхание на своих губах — это как пытка, терпеть ее невозможно и мои губы с ленивой медлительностью коснулись его лица.

Нежность нашего поцелуя, подобно касанию бабочки, едва уловима и непорочна. Мимолетна…

Но ведь это тоже пытка!

Чувствую, как длинные пальцы Коллинса зарылись мне в волосы, другой рукой мужчина крепче притянул меня к себе за талию. Мой рот раскрылся, и поцелуй стал таким, каким он должен быть, когда мужчина и женщина невообразимо хотят друг друга, — глубоким и порочным.

Лицо Коллинса гладкое и приятное, а губы мягкие и нежные. Кажется странным при поцелуе не чувствовать терпкий вкус сигары…

У меня тяжелое дыхание, а сердце бьется так, будто сейчас вырвется из груди.

Рассудок в тумане и кажется, будто я действительно схожу с ума… Я могу остановиться, но не хочу этого делать — я вцепилась пальцами ему в рубашку, упиваясь невероятно желанным поцелуем, а когда он все же прекратился, мужчина губами коснулся уголка моих губ и с нежностью заглянул мне в глаза.

— Виктория, — шепчет он.

Губами коснувшись его острого подбородка, тихонько и с некоторой тоской изрекла:

— Клайд…

— А я Джон.

Мой взгляд метнулся к входной двери, уткнувшись в холодную сталь серых глаз. Теперь мое сердце тонет в пятках.