Картина того, что случилось с Анной, начинает проясняться, становится понятен весь ужас открывшейся перед Анной истины. Муж — изменник, подруга не подруга ей вовсе, а сама она вступила в бездну несвойственного ей распутства. Унижение… Моральные устои ее природы и образа жизни в целом разлетелись вдребезги, потеряв некогда четкие очертания, и последовала последняя стадия отчаяния — душевный крах. Бедная Анна.

— Шарлотта Хендриксон и Томас Стоун — отныне имена нарицательные в жизни Анны, изменники дружбы и любви, — Патрик вытягивает руку, предлагая на всеобщее обозрение черно-белые фотокарточки. — Вот доказательства! Томас Стоун и Шарлотта Хендриксон, здесь, на фотографиях!

Томас бледен, на висках проступила влага, ведь на фотографиях эпизоды откровенного содержания.

Секретарь принимает фотокарточки у Джеферсона и передает их председательствующему, едва взглянув на снимки, тот передает их остальным заседающим судьям.

— Несчастная Анна Стоун, — продолжил Патрик. — Открывшаяся ей правда сбивает с толку. Что теперь делать? Жить, как прежде, будто ничего не произошло? Улыбаться мужу, готовить ему завтрак, убирать его дом и стирать его вещи? Нет! — категорично заявил Джеферсон. — Анна отправляется в Данфорд. Ей хочется быть где угодно, но только не в Гринпарке, как можно дальше от дома Стоуна! В Данфорде женщина меняет цвет волос, меняет стиль одежды. Она хочет выглядеть иначе, мыслить и даже говорить не так, как прежде. Зачем?! — Патрик дает публике передышку. Передышка нужна и мне тоже. — Насколько сильной должна быть боль, что в зеркале женщина не захочет видеть собственного отражения? Глядя в зеркало, Анна готова видеть кого угодно, но только не себя, потому что смотреть на себя — ту, что предали, ту, что обманули; смотреть на ту, что оказалась в ловушке жизни и обстоятельств… слишком больно. Перемены во внешности Анны Стоун — своеобразная попытка самообмана! Способ справиться с болью.

Дыхание Джеферсона становится тяжелым.

— В семье разлад. Наступает день, когда Томас Стоун поднимает на жену руку. Попытки удержать контроль силой не приводят Стоуна к ожидаемому результату, и он решается на крайнюю меру. Он оставляет жену в психиатрической больнице Данфорд. Три дня! — взревел он. — Анна Стоун провела в больнице только три дня и ее выписывают… потому что женщина здорова!

Последнюю фразу Патрик произнес особенно едко, направив публику к умозаключению о вопиющей несправедливости, произошедшей с Анной Стоун.

Эффект достигнут. За спиной возникли гневные перешептывания, а некоторые из судей рассматривают Стоуна хмурым взглядом.

— Чаша терпения переполнена, — продолжил Патрик. — Недолгому браку, возведенному на фундаменте любви, как верила в это Анна, пришел конец. Ей не нужны вещи и недвижимость. Уважаемый суд, моей подзащитной нужен только развод!

Мужчина выдержал недолгую паузу.

— Благодарю за внимание, — сказал Патрик. Возвращается на место.

В зале возобновился шум. Забормотала публика. Некоторые из судей тихонько перешептываются. А председательствующий…

Председательствующий впервые вот так прямо смотрит на меня. По его твердому, изучающему меня взгляду убеждаюсь: этот человек знает, кто я.

Он узнает меня так же, как я узнаю его.

Председательствующий вдруг поднял глаза и трижды ударил молотком. В зале возникла тишина.

Один из судей в зеленой мантии лениво приподнимает несколько пальцев вверх. Председательствующий дает ему слово. Судья с аккуратной белой бородкой на лице, перелистывая папку с делом перед собой, низким и спокойным голосом говорит:

— Адвокат Джеферсон, вы не представили суду доказательства, подтверждающие побои вашей подзащитной.

— Миссис Стоун боялась огласки внутренних семейных проблем, и эпизоды рукоприкладства остались не зафиксированы.

— Ответчик Стоун, — теперь судья обратился к Тому. — Случалось вам когда-нибудь поднимать руку на жену?

В тот же миг адвокат Берч склонился к Томасу и тихонько нашептал ему инструкции.

— Нет, — уверенно произнес Том, а меня охватила злость.

— А происходило ли что-то, что миссис Стоун могла ошибочно принять за побои?

«Что это за вопросы такие?» — мысленно возмутилась я.

— Я не знаю, что моя жена могла принять за побои, — спокойно отвечает Стоун. — Я бы не смог поднять на нее руку. Никогда, — Том посмотрел на меня. — Я люблю ее.

— Спасибо за ответы.

Председательствующий дает слово ответчику.

Айзек Берч поднялся с места. В окна бьет солнечный свет, и его это заметно раздражает.