— Худенькая, лет восьми… десяти, не больше. Серые глаза. Русые волосы заплетены в косу. Над верхней губой — маленькая родинка, — продолжала перечислять я.

— Да-да!

— В пышном голубом платье и такого же цвета туфельках.

— Это она, — мужчина жадно дернулся ко мне. — Ты ее видела?

— Нет, — призналась я честно, и меня тут же с яростным возгласом отшвырнули прочь.

— Издеваешься? — мужчина сжал кулаки, угрожающе нависая надо мной.

— Даже не думала, — я сдержала стон, потирая ушибленную при падении руку, и уставилась в побелевшие от ярости глаза. — Я никогда не видела эту девочку, но могу сказать, вернее, описать, где она находится.

Пауза.

Мужчина не сводил с меня хмурого, тяжелого взгляда — я почти физически чувствовала его недоверие — потом резко выдохнул сквозь стиснутые зубы и велел:

— Говори.

— Островок посреди болота… Не очень далеко отсюда, но и не рядом… — медленно начала я.

Говорить было сложно, во рту опять пересохло, хотелось пить и клонило в сон. А еще, видения стали путаться, ускользать, затягиваться липким, серым туманом. Чего-то не хватало. И, повинуясь внезапному наитию, я потянула к себе плащ, который мужчина сейчас прижимал коленом.

— Отдайте.

Плащ мне отдали, причем, немедленно, молча и без вопросов.

Стиснула в ладонях кусок ткани, вдохнула тонкий, едва уловимый аромат. Виски заломило, словно туда кусочки льда приложили, и я внезапно увидела все — ясно и четко.

— Бревенчатый дом… Черный… Как после пожара… — заспешила я, глотая слова. — Справа яма… Девочка там.

— Господин, я знаю, где это, — выкрикнул от двери взволнованный голос. — Охотничья сторожка в Серых топях.

Мужчина кивнул, соглашаясь. Резко поднялся.

— Поторопитесь, — просипела я ему в спину. — Яма наполняется водой.

Через мгновение рядом со мной уже никого не было.

Ушли… Ну и ладно. Хорошо, хоть плащ оставили. Или просто забыли?

Тяжелый разговор вымотал до предела, забрал последние силы, которых и так в общем-то не оставалось. Я снова свернулась калачиком, набросила на голову плащ, закрыла глаза и погрузилась в вязкую дремоту. Слава богу, хоть детский плач больше не слышала.

Следующее пробуждение вызвало стойкое чувство дежавю. Меня в очередной раз лишили «покрывала», разбудили, и я увидела перед собой все того же мужчину, внимательно меня рассматривающего.

Ну сколько можно? В конце концов, всему есть предел.

— Слушайте, что вам опять нужно? — зло проскрипела я. — Не хотите помогать, так дайте хоть умереть спокойно, а?

Перевернулась на другой бок, потянула на себя злосчастный плащ, намереваясь укрыться и заснуть — вопреки всему, но мне не позволили этого сделать. Сильные руки подхватили меня с пола, тщательно закутали во что-то пушистое, теплое и…

— Спасибо, — услышала я совершенно неожиданно.

А потом меня прижали к груди и понесли прочь из подвала.

Глава 2

«Прими, — пронзительным комариным писком звенело в голове. — Прими дар».

Что там мне пытались всучить и призывали принять, было непонятно, поэтому я вяло отмахивалась от назойливого требования. Не надо нам ваших подарков, от такого сомнительного счастья и помереть недолго. Хочу спать, просто спать.

И я спала.

Иногда ненадолго приходила в себя, безропотно пила горькую, тягучую жидкость, из бокала, который подносили к моему рту, глотала какие-то порошки и снова уплывала в болезненное забытье.

Прими свой дар, дитя, — заводил привычную песню все тот же уже изрядно надоевший голос. — Прими. Впусти. Откройся. И станет легче».

И я, наконец, не выдержала.

«Принимаю» — буркнула мысленно.

Что-то вспыхнуло перед закрытыми глазами, в груди стало горячо, сердце забилось часто-часто, как будто там, в самом его центре, поселилась маленькая огненная искра. Потом по телу разлилось приятное тепло, настырный голос затих, и я крепко уснула, чтобы очнуться уже совершенно здоровой.

Проснулась и, еще не открывая глаз, сладко потянулась. Тело звенело от переполнявшей его энергии, от простуды не осталось и следа, и я не сдержала радостной улыбки. Как же хорошо! Сейчас еще пару минут поваляюсь, дальше — душ, звонок в театр и завтрак. Нет, сначала завтрак, затем звонок, уж очень есть хочется, просто зверски. Но, в принципе, можно и совместить.

Коллеги, наверное, волнуются, пусть не все, но Марта точно. Я ведь даже не знаю, как после премьеры домой добралась. Все словно в тумане. А вот навеянные болезнью и высокой температурой кошмары помню отчетливо, хотя, на самом деле, с удовольствием бы их забыла.

Пьяная компания во главе с «самим» королем. Странная церемония. Грязный подвал. Солома. И голоса… Бр-р-р, привидится же подобное. Никогда больше не выйду на сцену в таком плачевном, почти бессознательном состоянии. Клянусь.

Еще раз потянулась, перевернулась на другой бок и…

— Проснулась, деточка? — неожиданно раздалось над самым ухом. — Вот и хорошо. Вот и славно.

Приятной истомы как не бывало.