Я стряхиваю с подушки несколько седых прядей. За прошедший час королева стала выглядеть ещё более чудовищно, впору намекнуть Риману, что не для его глаз зрелище. Ну так не послушает…

В тишине слышно глубокое дыхание её величества и редкие удары клювом по скорлупе. Встав, я подхожу к окну, но в последний момент вспоминаю, что в доме Лара запрещала открывать шторы. На дворец запрет тоже распространяется? Пожалуй, да. Пока Риман не наведёт порядок — точно.

Чем бы себя занять?

Спасть хочется…

Поупражняться бы в магии, но подпитать яйцо было из категории «надо», а чисто для себя сил нет, моральных. Надо же, я тоже устала…

Со стороны дивана раздаётся стон.

Я бросаюсь к Риману и почти рефлекторно накрываю нас пологом тишины, чтобы не помешать королеве.

Риман ворочается, слепо шарит ладонью по краю дивана. Он всё ещё крепко спит. Похоже, Риман видит кошмар.

— Нет, не надо, нет, — он окончательно сбрасывает одеяло, вцепляется в обивку.

— Ваше величество!

Я наклоняюсь, трогаю его за плечо, чтобы разбудить, а в следующий миг… Слишком быстро, настолько быстро, что я даже осознать не успеваю. Вот я едва касаюсь кончиками пальцев обнажённой кожи, и в следующий миг я оказываюсь лежащей на диване, Риман сверху, а шею колет лезвие кинжала. Откуда только выхватить успел? Я замираю, боясь спровоцировать.

Взгляд Римана обретает осмысленность.

— Шелли?

— Мне показалось, вам снился кошмар, ваше величество.

Риман убирает кинжал, отпускает меня, устало проводит ладонью по лицу:

— Шелли, вы рисковали.

А должна была оставить его мучиться в ночных кошмарах? Следующий раз буду аккуратнее. Хотя нет, надеюсь, следующего раза не будет, обойдёмся без страшных снов.

— Простите, я не ожидала, что вы так отреагируете. Не подумала.

— Шелли, вы не пострадали?

— Нет.

Риман помогает мне сесть, как-то само собой мы оказываемся плечом к плечу, и Риман обнимает меня. У меня складывается впечатление, что жест у него вышел бессознательный. Риман прижимает меня к себе.

Я не решаюсь нарушить повисшее молчание, хотя, возможно, имеет смысл предложить чаю, но постепенно Риман начинает клевать носом, и от идеи ночного чаепития я отказываюсь. Я сдвигаюсь, помогаю Риману снова лечь, подтягиваю одеяло.

Риман ловит меня за руку. Слова, которые вряд ли бы он произнёс днём, он произносит сейчас:

— Шелли, не оставляйте меня, пожалуйста.

Звучит трогательно-беззащитно.

Я провожу пальцами по его волосам, и Риман закрывает глаза. Он снова похож на кота, даже не на кота, а на ластящегося к руке котёнка.

— Я буду рядом, ваше величество. Обещаю. Я буду беречь ваш сон.

На его губах появляется улыбка.

Риман снова засыпает, но теперь — спокойным сном. Я практически чувствую, как утекает напряжение.

И именно этот момент дамр выбирает, чтобы расколоть скорлупу, и встать на груде осколков.

Я однажды видела в Сети фотографию лысого попугая. Вот это вот оно. Костлявый, обтянутый синюшной пупырчатой кожей цыплёнок. Только ноги длинные как у страуса. И клюв мощный. Не удивлюсь, если со временем станет как отбойный молоток.

— Кр-ря! — громогласно оповещает птенец о своём рождении.

Чудо, что полог тишины ещё держится, Риману птенец не помешал.

Вспомнив указания руководства, я наклоняюсь вперёд, чтобы дотянуться до птенца.

Я не встаю, но Риман всё равно чувствует моё поползновение прочь. Не просыпаясь, он поворачивается на бок, на удивление точно хватает мою ладонь и утягивает под щёку. Рассказ про Лягушонка не остался безнаказанным, меня превратили в плюшевую игрушку.

— Кря!

— Ничего смешного, — фыркаю я.

Извернувшись, я всё-таки дотягиваюсь до птенца и направляю на него слабый поток магии.

Птенчик наклоняет голову словно прислушивается. Переступив с ноги на ногу, он делает шажок вперёд. Кожу царапают коготки. Птенчик цепляется за палец, сдавливает неожиданно сильно. Вроде и новорожденный, а ноги мощные.

Я переношу птенчика к себе, опускаю руку на колени и направляю в ладонь магию.

— М-м-м…, — возражает Риман, то ли ему снова мерещится что-то дурное, то ли подспудно чувствует, что я отвлеклась. — Шел…

Спит Риман беспокойно, поворачивается, обхватывает меня за талию.

— Ты не спишь?!

Воображение рисует, как Риман приоткрывает один глаз, хитро прищуривается в стиле тигра, закогтившего добычу. Но Риман, если он и притворяется, то не признаётся.

— Шел…

Вырываться не вариант, и единственное, что остаётся — сдаться на милость победителя и лечь, благо птенец порцию магии получил, синюшный оттенок лысой кожи сменился здоровым розоватым.