Но, тем не менее, пробить стену молчания, которой окружала себя Селина во всём, что касалось её страхов и планов на будущее, Аде не удалось. Ундина с удовольствием слушала размышления и споры двух приятельниц и готовно кивала, если была с ними согласна, но стоило им спросить о ней самой, как она замыкалась и только вздыхала. Далида была уверена, что всему виной несчастная любовь морской девы, оставшаяся в том, покинутом ею мире. И сейчас, увидев выражение лица ундины, Ада впервые мысленно согласилась с соседкой.

— В этом году Пришлых ровно восемьдесят. Восемьдесят девушек, красивых и талантливых. Я желаю каждой из вас найти своё место в Дольнем мире и конкретно в Илиодоре.

Ректоресса с холодной улыбкой села на место и снова приняла отрешённый вид. Жилка, будто только этого и ждала и немедленно приступила к отбору, казалось, предстоящая процедура вызывает в ней трепет и пробуждает любопытство. Жилка молча подошла к первому ряду и попросила девушек вытянуть левую руку вперёд ладонью вверх. Аде не было видно, что происходит дальше: вставать с мест без разрешения правилами не дозволялось. Девушки сидящие впереди поочередно вскрикивали и тёрли свои предплечья, недоумённо их рассматривая. Зал хранил молчание, весь обратившись в слух. Только ректоресса и два её заместителя, казалось, не проявляли никакого волнения, будто происходящее — из тех случаев, которые повторяются из года в год, переставая быть чудом.

Соль проходила между рядами и, едва касаясь позолоченной указкой нежной девичьей кожи, отправлялась дальше. Зал начал гудеть, как растревоженный улей. Рука болела и ужасно чесалась, будто внутри находилось что-то живое, прогрызающее себе путь наружу. Ада посмотрела на Далиду, делающую вид, что её это ни капельки не беспокоит, но было заметно, как она морщится от боли. А потом девушка увидела и знаки, похожие на тёмные крылья, раскрывающиеся на предплечье соседки. Рисунок проступал всё чётче, уже было отчётливо заметно каждое перо, словно он готовился ожить. Подруги уставились на татуировку, затаив дыхание, будто боялись спугнуть магию.

— Как красиво, — произнесла первой Ада, прижимая нывшее предплечье к груди. — И очень подходит к твоей тату. Ну, той, что на груди.

— Покажи, что у тебя!

Ада колебалась. Ей не хотелось показаться трусливой и нерешительной, но сейчас и вправду было страшно: вдруг, её рисунок далеко не так привлекателен?

— Давай же!

Ада выпрямила руку и, увидев точно такую же красивую метку, чуть не расплакалась от радости.

— Мы теперь вроде как одной крови, — заявила Далида с довольным видом.

— А у других что?

Подруга пожала плечами. Ада и сама чувствовала скованность во всём теле, заставляющую сидеть прямо.

Скосив глаза влево, Ада увидела, что зеленоволосая Мара, которую в первый же день показательно наказала Соль, рассматривает на своей руке метку в виде раскидистого дуба.

Тем временем Жилка закончила странную процедуру, которую Ада уже окрестила про себя — “клеймение”, и вернулась на трибуну, ожидая пока гул утихнет.

Девушки замерли и приготовились слушать.

— А сейчас вы узнаете, какой факультет станет вашим домом на ближайшие три года, — произнесла Соль и взмахнула указкой. В воздухе появился рисунок волн, сотканный из синей пыли: ширясь и разрастаясь, он завис над залом, вызвав вздох восхищения, пронёсшийся по рядам и затихнувший где-то сзади.

— Факультет Сирен приветствует своих новых учениц, — произнесла Эмма, встав из-за трибуны и выйдя вперёд. — Идите сюда, не бойтесь.

Девушки потянулись к ректорессе: сначала робко и несмело выходили первые, за ними торопились и прочие, боясь отстать. Всего вышло семеро, в числе которых была и Селена, поднявшаяся с места с таким видом, будто её символ — какая-то ошибка, которую вот-вот обнаружат. Стоило последней девушке ступить на возвышение, как рисунок распался, окутав их облаком переливающейся голубой пыли.

— За вон той дверью вас уже ждут, — произнесла Соль, показав на неприметный выход сбоку от трибуны, когда новые сирены перестали повизгивать и успокоились. Эмма кивнула, её белоснежная рубашка совсем не пострадала от голубой пыльцы, которая сияла на коже и одежде избранных. Ада машинально подумала о том, как это здорово, что законы физики работают здесь немного иначе, и больше нет нужды отвлекаться на такие досадные дела как стирка и уборка.

Настала очередь нового символа: в этот раз им было раскидистое дерево, вырвавшееся из указки Эммы.

— Дриады — воистину, современные богини, умеющие любить всем своим существом.

Эта группа была многочисленна. Ада насчитала двадцать три иномирянки, в числе которых была Мара и та, кого она обидела в свой первый день здесь: тихая, но, как оказалось, талантливая рассказчица Калиста, истории которой настолько чудесны и наполнены необъяснимой прелестью, что вопреки здравому смыслу, им хотелось верить и знать, что где-то есть вечная любовь и преданная дружба.

За ними последовали Саламандры — девушки с волосами, цветом похожими на снег или серый пепел, семнадцать фейри объединились под знаком бабочки с разноцветными крыльями. Зал пустел, и Аду охватило беспокойство: неспроста её оставили напоследок, Далида тоже нахмурилась.