— Вполне. Раньше он широко применялся во время мистерий Древних, — серьёзно ответила Флоринда, поправив очки на носу. — Когда девушку требовалось привести в состояние эйфории. Правда, туда добавлялись ещё семена двухлетней крассандры и листья травы желаний. Сейчас её уже и не найти в наших местах, она под запретом. Так вот, это растение называется по-научному, величай молочный. Отвар из его семян вызывает эротические фантазии, усиливает половое влечение. А по правилам мистерии, девственница должна отдаться как можно большему количеству мужчин, добровольно и с радостью. Выпив отвар, иномирянки не испытывали боли в священную ночь. Таинство, проведённое по правилам, приносило процветание и благополучие на весь будующий год.

Ада сидела не шелохнувшись. Обычаи этой земли вызывали в ней ужас и отвращение, но можно ли верить сказкам и легендам?

— На этом и закончим, — продолжила Флоринда как ни в чём ни бывало. — На следующее занятие гарпиям отыскать сон-траву и принести на урок. Дриадам дам задание посложнее: приготовить отвар “чистой радости”.

Далида быстро собирала тетради и книги, то и дело роняя ручки, и против обыкновения не записала домашнее задание.

— Что с тобой? — спросила Ада.

— Ничего, — отрезала Далида, но тут же добавила, посмотрев в глаза подруге: — Не могу пока сказать. Мне кое-что предложили, но я должна принять решение сама. Не думай, пожалуйста, что я обиделась. Всё, ни слова больше, а то всё выдам, как Рестрика.

Девушка вела себя необычно, движения были нервными и резкими:

— Я вернусь к обеду, — бросила она и поспешила к выходу.

Марк Ладон терпеть не мог осень: каждый раз она становилась предвестником проблем и краха надежд. Но этот год стал особенно неудачным: он встретил девушку, которую больше всех в Дольнем мире хотел назвать женой, а готовился к помолвке с другой.

Мужчина посмотрел на часы, висевшие над камином. Совсем скоро она явится, и семейный ужин превратится в тягостную обязанность. Дорого бы он дал, чтобы за столом приветствовать ту, другую, которая снилась каждую ночь и мерещилась в каждой встречной.

И угораздило его влюбиться по-настоящему! Как это получилось, что желание обладать красивой и необычной девушкой переросло в такое крепкое чувство?!

Марк много раз жалел, что она зеркальная: на обычную гарпию не велась бы охота. Впрочем, ему это льстило. А потом он понял, что она не невинна. Кровь бурлила каждый раз, стоило ему представить, что его женщина извивалась под кем-то другим и так же стонала, закатывала глаза и прерывисто дышала. В такие минуты он желал разорвать её и съесть ветреное сердце.

— Ты ещё не одет? — голос матери звучал как музыка. Гранда Ладон ходила неслышно и легко, будто прожитые годы и многократные роды не наложили на фейри отпечатка.

Узкая белоснежная ладонь легла ему на плечо, Марк почтительно поцеловал её и пододвинул соседнее кресло ближе к огню.

— Садитесь, матушка! Я принесу вам плед.

— Марк, брось этот официальный тон. К тому же я ненавижу огонь! — раздражённо отозвалась мать, но в пододвинутое кресло села. Марк укутал её плечи плюшевым пледом и устроился рядом, бросая подозрительные взгляды. Его хитрая мать никогда не начинала разговор с той темы, ради которой пришла. А если она осмелилась переступить порог кабинета, где всегда ярко горел священный очаг, значит, причина и впрямь из ряда вон выходящая.

Мужчина прижался к её ладони щекой и заглянул в глаза. Нет, не ошибся! В голубых, почти прозрачных очах матери плескалась озабоченность и испуг. Но этикет предписывал молчать и ждать, пока Самелия Ладон заговорит первой.

Марк спрятал усмешку: надолго её не хватит, а после — не остановишь.

— После равноденствия надо объявить о помолвке, — начала мать издалека, откинув назад длинные белоснежные волосы.

Мужчина облегчённо выдохнул. Значит, её просто тревожит предстоящая перемена в семье. Последний из сыновей скоро обзаведётся собственным домом, и Фильстанг, скромное родовое гнездо, станет слишком большим и пустым для двоих. Отец всё время в Совете, иногда и ночует там. Бедная мама! Она терпеть не может одиночество и пустые коридоры, находя успокоение только в мраморной ванне, похожей на мини-бассейн.

— Мама, я никуда не денусь!

— Мне неспокойно, — она зябко повела плечами и поплотнее закуталась в плед. — У тебя всё хорошо?

— Конечно!

Он ответил слишком поспешно? Сейчас пристанет и душу вынет, но до правды докопается.

— Как с вами, Драконами, тяжело! — фыркнула она, и напустила строгий вид. — С ума можно сойти! К чему эти замалчивания? Спросили — ответил, и всё ясно. Нет, надо говорить недомолвками и отводить глаза, когда пытаешься солгать!

Мать встала и, сбросив плед, принялась расхаживать по комнате, напоминая сейчас больше грифона, чем воздушную фейри озёр и рек. Марк про себя ухмыльнулся: сама-то она честно и ясно никогда не отвечала.

— Накинь, замёрзнешь!

— Не указывай мне, что делать! Для этого у меня есть другой Дракон!

Мать — вспыльчивая Самелия — нахмурилась и, кинув обеспокоенный взгляд на весело разгоревшийся огонь в камине, присела рядом и погладила сына по голове.