Кариба обессиленно упала на его грудь, все еще дрожа и посылая по его телу крошечные молнии своего затухающего безумного удовольствия, а его тело с жадностью впитывало даже эти остывающие крохи, как умирающий с голоду путник, чудом попавший на роскошный пир, успевший пока лишь ощутить такой желанный вкус на своем языке, но все еще сжигаемый зверским голодом. Застонав, жена попыталась сместиться с его тела, но Раэм обвил ее руками, не желая лишаться этой долгожданной близости и тепла.

– О, господи, Раэм, мы с ума сошли! – Кариба, приподнявшись, посмотрела ему в лицо. – Мы же тут у всего Дараисса на виду! Нас мог видеть кто угодно!

Раэм усмехнулся. Он хотел сказать Карибе, что дракон во время их близости абсолютно точно почувствовал присутствие того самого рыжего мантикора. И при мысли, что другой мужчина видит его прекрасную жену в такой интимный момент, он ощущал, как злость опять закипала в нем, но никакая сила, кроме угрозы смерти самой Карибе, не оторвала бы его от нее. Но сейчас, кроме злости в нем еще и поднимал голову жадный собственник, первобытный самец, торжествующий от того, что соперник видел, как он утверждал свое право обладания этой женщиной, что чужак стал свидетелем того, с какой страстью отдавалась ему его жена, что Кариба пылала лишь для него, вожделела его одного. И от этого грудь самого Раэма рвало от неспособного уместиться внутри счастья и самодовольства, а дракон отчаянно желал взвиться к небу, увлекая за собой, наконец, свою подругу, и слиться с ней в прекрасном танце.

Кариба все же высвободилась из его рук, вызвав его страдальческий вздох, и направилась к ручью, пробивающемуся из-под скалы рядом с входом в Запретные пещеры.

– Поверь, родная, никто, у кого есть хоть капля мозгов, не приблизился бы сюда, – успокоил жену Раэм и покосился в ту сторону, где почуял присутствие мантикора. – А Светлые боги, глядевшие на нас с небес, не могут осудить нас. Мы супруги, и наша близость священна, где бы и когда бы это ни случилось. И если честно, я бы не отказался повторить прямо сейчас. Слишком долго я не мог получить желаемое, так что ты лишь разожгла мой неистовый голод по тебе.

Раэм прикрыл глаза, позволяя картинам их близости затопить его мозг наслаждением, а тело твердостью и моментальной готовностью в желании немедленного повторения, заставляя его бедра непроизвольно дернуться вверх. И вдруг метка Темного бога на мгновенно опалила его ладонь и раскаленной молнией, пробежавшей вверх, достигла мозга и вспыхнула там ехидной ухмылкой Кавиану.

«Твоя жена была просто превосходна, дракон, – услышал Раэм змеиный шепот бога. – В чьих постелях она научилась так ласкать мужчину?»

Ослепляющая ярость взорвала мозг Раэма при мысли, что он был не единственный, кто прикасался к телу жены, и он вскочил. Почему он подчинился просьбе своей жены тогда, на Земле, и не убил всех, кто может помнить вкус ее кожи? Жгучая кислота ревности, пульсируя, вытекала из его сердца и устремлялась по венам вместо крови. Он издал низкий рык, от которого завибрировал весь воздух вокруг, и Кариба резко обернулась.

– Раэм? – встревожено позвала она его.

Ослепленный ревность мужчина одним прыжком достиг того места, где замерла его жена, и, резко схватив, впечатал ее в собственное тело.

– Скажи мне, что хочешь только меня! – прорычал он, подняв к себе лицо Карибы, вцепившись в волосы на затылке. – Скажи, что никогда не желала тех, других, так же сильно, как меня, Кариба!

– Раэм! – Кариба положила обе ладони на его щеки, лаская. – Ты ведь знаешь, что тогда я не помнила тебя. Ты должен знать, что, хоть я и покидала этот мир, ненавидя тебя, но нарушать наши брачные обеты никогда не собиралась. Просто там была другая жизнь. Я как бы родилась заново, без воспоминаний, словно чистый лист. Но сейчас, когда Кавиану вернул мне память, я многое обдумала и увидела в новом свете. И мне нет смысла лгать. Даже тогда, много лет назад, покидая тебя, я ненавидела и бежала от Раэма, Драконьего повелителя, жестоко уничтожившего все, что я любила до этого, и пытавшегося сломать меня, но мое сердце разрывалось от боли от того, что еще я покидаю и Раэма – моего заботливого мужа, как я видела, искренне желающего стать близким мне человеком. И Раэма – моего страстного любовника, знающего мое тело лучше меня самой и дарившего мне никогда раньше не испытанное наслаждение. И осознание того, что с каждым днем, проведенным вместе, с каждой ночью, когда ты раз за разом поднимал меня, изнемогающую от страсти, к звездам, как бы я этому ни противилась, ты проникал внутрь меня все глубже. И моя решимость, и желание ненавидеть тебя таяли, делая меня уязвимой перед тобой. И если тебе нужно это услышать, то я говорю тебе. Никто не разжигал во мне огонь такой силы, как ты. Никто не доставлял большего наслаждения, чем ты.

Раэм глухо застонал и приник жадными губами ко рту Карибы.