Сознание опять пронзила страшная боль. Она швырнула его тело на пол, выгибая и заставляя скрежетать зубами. Словно раскаленная сталь заполнила все его нутро, усиливая муку с каждой секундой, хотя казалось, что дальше уже некуда. Раэм хрипел, не желая криком дать понять жестокому богу, как он близок к безумию, но вместо того, чтобы, как обычно, снять боль, Кавиану, издеваясь, только усилил натиск, доводя его до исступления и вырывая из груди утробный низкий крик нестерпимого мучения и отчаяния.

И только после этого Кавиану позволил боли покинуть разбитое тело своей жертвы, оставляя его без сил, скрутившимся на каменном полу его чертога.

– Ну как, я освежил твою память, мой игрушечный дракон? – Темный бог наконец шагнул из темноты, ужасающий в своей совершенной красоте.

– Скорее уж освежевал, – прохрипел Раэм, пытаясь подняться. – Не волнуйся, я хорошо усвоил твой урок, Темный бог.

Кавиану беззаботно взмахнул рукой.

– Да что ты, Драконий повелитель, какой это урок? Урок будет чуть позже. Ты просто скажи мне, дорогой мой жалкий дракончик, почему ты так задержался на пути к моему храму и почему до сих пор цела долбаная печать, удерживающая меня в этих тысячу раз проклятых стенах? – в конце Темный бог уже орал, заставляя дрожать древние стены.

– Мы были… заняты. Но поверь, как только я доставлю свою жену в мои владения, я тут же отправлюсь к твоему храму и освобожу тебя. – узник клятвы выпрямился и посмотрел в черные бездны глаз Кавиану.

– Вы были заняты… Хм… Освобождали этих цепных псов моих братцев-дегенератов. Знаешь, в другое время я бы даже счел это забавным, но не тогда, когда из-за этого должен томиться в своей темнице дольше, чем рассчитывал! Не желаю терпеть ни одной лишней минуты, тупой ты дракон! Освободи меня, а потом можешь развлекать себя, разрушая хоть каждый существующий храм моих сволочных родственничков!!

– Я понял, Кавиану. Обещаю, что тебе не придется ждать больше, чем необходимо, – ответил Темному Раэм.

– Насколько ты любишь свою жену? – неожиданно совершенно спокойно спросил Кавиану, меняя тему в своей обычной непредсказуемой манере.

Раэм замер, не зная, что ответить на этот явно не случайный вопрос Темного.

– Я люблю ее, – наконец выдавил он.

– Знаю, что любишь, – отмахнулся бог. – Я спросил, насколько сильно? Ты бы смог жить, если бы она умерла по твоей вине?

У Раэма все внутри похолодело, и ноги стали ватными.

– Я же сказал, что освобожу тебя как можно скорее, Кавиану, – осторожно сказал он.

– Сказал. Но при этом стоишь тут передо мной такой уверенный и гордый. Так, словно думаешь, что у тебя есть какой-то выбор, или ты сумеешь найти выход.

– Кавиану, я не…

– Заткнись, жалкий драконишка! – взревел Темный, и мужчину отшвырнуло на ближайшую колонну с такой силой, что он явственно услышал хруст собственных костей.

– Так вот, чтобы избавить тебя от лишних иллюзий, и будет сегодняшний урок.

Раэм, задыхаясь от удара, почувствовал, как нечто врывается прямо в центр его груди, и в следующую секунду открыл глаза и ужаснулся. Прямо на него смотрели полные дикого шока глаза Карибы, которую он, навалившись всем телом, душил, остервенело впиваясь в шею. Его жена, хватая воздух, боролась из последних сил, царапая и безуспешно пытаясь оторвать от себя его руки.

А он в панике смотрел прямо на нее, но не мог ни сказать ничего, ни разжать свои проклятые руки. В его голове засмеялся Темный бог.

– Теперь ты понимаешь, в чем заключается мой урок, игрушечный дракончик? Твоя жена не просто умрет, если ты будешь не слишком расторопен. Она умрет от твоих рук. И поверь, я могу не просто заставить тебя быстро задушить милую женушку. Я могу заставить тебя глумиться над ней долгие часы перед смертью. Или даже оставить ее пожить потом, чтобы ты каждый день видел, что с ней сотворил.

В этот момент Кариба прибегла к последнему средству – она частично трансформировалась, позволяя своему телу покрыться чешуей и наполниться драконьей силой.

Темный бог покинул тело Раэма, и в этот самый момент Кариба отшвырнула его к стене и вскочила, кашляя и задыхаясь.

– Раэм, да что с тобой такое? – просипела она поврежденным горлом, возвращаясь в человеческую ипостась.

Раэм сидел на каменном полу в совершенно незнакомом месте и, тяжело дыша, переводил шокированный взгляд со своих трясущихся рук на шею жены. Там, уже багровея, расцветали следы от его пальцев. Жена же смотрела на него широко раскрытыми глазами, и впервые он видел в них тень страха.

Никогда раньше этого не было. Ему случалось видеть в глазах супруги все что угодно: гордость, упрямство, обжигающую ненависть, жестокое презрение и даже ледяное равнодушие, но страх – никогда.