Повернув ручку, открыла дверь и шагнула в просторное помещение. Стены выкрашены в бежевый цвет, на двустворчатых окнах кофейные шторы, все пространство занимают миниатюрные круглые столики на два-три человека. Пустые.

У письменного стола из темного дерева в дальнем углу столпились девушки в цветастых одеждах.

Блестят украшения, сверкают подведенные глаза, кривятся губы. Взгляды скользят как бы мимолетом, но цепляются за меня.

Любопытство. Презрение. Высокомерие.

Ну, другой реакции от рабынь императора я и не ожидала.

Все же женский коллектив во всех мирах одинаковый. В том мне, конечно, повезло больше: университетская группа из парней, на работе почти все мужчины. Есть, конечно, и минусы, ведь не все видят женщину за специалистом в юбке. Ну да ладно… Это я уже прямо по Женьке заностальгировала и ее вечным нотациям о том, что я, работая в таком месте, все еще не в законных отношениях.

Темноволосую смуглую женщину, сидящую за письменным столом, я и не сразу заметила. Она что-то выводила в толстой тетради, а потом подняла голову и встретилась со мной взглядом.

— Новенькая? Имя.

— Талиана Арвалэнс, — проговорила я, чувствуя странное головокружение.

Как же странно представляться чужим именем. Необычно и… приятно. Это дарило какие-то странные легкость и вседозволенность.

— Хогошо, — проговорила женщина, возраст которой с виду определить не удалось. Ей могло быть как двадцать, так и все семьдесят. — Газбейтесь на пагы. Тема сегодняшней беседы «Выбог нагяда для гъядущего импегатогского бала».

За какую-то секунду поднялся гвалт, от которого моментально разболелась голова. Девушки хватали друг друга за руки, смеялись, занимали столики.

— Пойдем? — кто-то аккуратно тронул меня за плечо.

Я повернулась и натолкнулась на лучезарную улыбку. Передо мной стояла невысокая светловолосая девушка с пронзительными зелеными глазами и смуглой кожей. На ней было надето полупрозрачное лиловое платье, с плотной тканью на стратегически важных местах. Точно такой же проводник, как и у меня, поблескивал красным камнем на шее.

— Шейла, — она улыбнулась еще шире. — А ты?

— Тала.

Проговорив это, я поняла, что быстро привыкну к имени. Бабушка по маминой линии в детстве игнорировала попытки родителей сокращать Наташу до Наты и звала меня Талой.

Так что это было, наверное, единственным, в чем я была сейчас уверена.

«Талочка, пирожки готовы», — прозвучал в памяти добрый мягкий голос из прошлого, окатив волнами ностальгии и зарубцевавшейся боли.

Новая знакомая выхватила меня из этого состояния простым прикосновением к руке. Обхватив запястье, Шейла потянула меня к дальнему столику, подальше от глаз других собравшихся.

Усевшись на один из трех стульев, я еще раз обвела взглядом помещение, ожидая дальнейших указаний от преподавателя. Но та вернулась к заполнению тетради. Девушки, разбившись на пары, заняли большинство столиков и мило щебетали.

М-да, занятия тут ну очень странно проходят.

— Если будем молчать, то обратим на себя внимание этой мегеры, — проговорила Шейла, устраиваясь напротив. — Или тебе не объяснили, как тут уроки проходят?

— Мне совершенно ничего не объяснили, — пожав плечами, отозвалась я и дернулась, когда на столешнице между нами появились две чашечки с чаем и блюдо с засахаренными фруктами.

— Как странно, — девушка пододвинула к себе одну из чашечек. — Это должен был зачитать помощник его императорского величества при представлении тебя владыке. И устав правил. И подписать ты его должна была. Нет?

На лице собеседницы проступило такое неподдельное удивление, что мне стало даже немного не по себе.

— Я при представлении императору потеряла сознание, — стараясь не сильно искривлять правду, проговорила я. — Там ни то что устав и правила, я…

Хотела было сказать, что и имени императора не узнала, но вовремя прикусила язык. Принцесса, место которой я заняла, должна была знать все, что касалось этого мужчины. Без причин ненависти не бывает. Ох, хотела бы я разузнать, что там произошло. Но не сейчас.

Нет, терять сознание на виду у всех не было моим желанием.

— Тебе нехорошо? — Шейла сочувственно приподняла брови и отставила чашечку. — Я могу поговорить, и тебя отпустят с этого занятия. Это, наверное, такой удар. Я слышала, что тебя продали против твоей воли. Представить не могу, что ты чувствуешь.

— А у тебя разве было не так? — уточнила я, не желая привлекать лишнего внимания к своей персоне и уходить посреди занятия, которое гордо звалось в расписании «ведением беседы».

И так уже вон сплетни ходят.