— Да. Проклятие пробуждалось незаметно. Первым шагом к неминуемой гибели была болезнь возлюбленной женщины. Передавалось оно после ночи, наполненной страстью. Такой, которая бывает только между любящими друг друга людьми.

— Что стало с вашей наложницей, ваше императорское величество? Она жива? — в голосе смешались сразу несколько эмоций, которые я могла охарактеризовать только одним словом — ревность.

— Жива. Наблюдается у лекарей. Даже в сознании. Как оказалось, Линда специально ухудшала ее состояние, но убить не решалась.

Я сама не заметила, как сжала руки в кулаки:

— Надеюсь, она ответит за все.

— Об этом можешь не переживать, — Дарий криво усмехнулся. — За нее взялся Лоренс. Худшего я и врагу не пожелаю. Но брат был прав, быстрой смерти она не заслужила.

На это мне нечего было ответить. С одной стороны, хотелось удушить эту суку. А с другой… Если бы не она, мы бы до сих пор делили одно тело с опальной принцессой. И кто знает, куда бы это нас привело.

— Так вот, как я и сказал, проклятие давало о себе знать после ночи, проведенной вместе с любимой женщиной. Именно для этого вокруг меня и моего брата был создан гарем. У нас нет жен и женщин, которых мы… любили. Только секс, и ничего более. Потому что иначе мы могли накликать на их головы беды. И я накликал, простейшей привязанностью и заботой. Боюсь представить, что стало бы с более ценной для меня женщиной, — он откашлялся и продолжил: — Также был создан мощнейший артефакт по схемам оракула, на основе нашей крови. Магия иногда дает не только разрушение, — Дарий хмыкнул. — Но и это не обезопасило нас полностью. Шанс пробуждения проклятия все еще оставался, и необходимо было расшифровать то, что передала нам сама Богиня устами особенного человека.

— И как звучало его «слово»?

— «Слово» или его трактовка? — получая удовольствие от нашей беседы, протянул мужчина.

— И то, и другое.

— Проклятие развеется лишь тогда, когда рядом с проклятым окажется женщина. И будет она чувствовать то же самое, что и создательница магии. И достигнет ее чувство пика. Развеется оно, когда смешается все. Соединятся прошлое и будущее, реальное и вымышленное. Когда в танце сойдутся полюса и уничтожат друг друга, разольются морем.

От прозвучавших над озерной гладью слов у меня по коже побежали мурашки. Но я старалась не показывать, что «слово» оракула я восприняла настолько близко к сердцу.

Сейчас я не задумывалась над разгадкой, потому что была уверена — Дарий ее уже нашел.

— Лоренс полагал, что речь в этом пророчестве идет о ненависти, — глядя мне в глаза, проговорил правитель. — Ведь именно ненависть толкнула ту женщину проклясть весь наш род. Брат считал, что, достигнув пика ненависти, приближенная к проклятому женщина постарается его убить. И тогда проклятие ударит по ней, убьет. «Разольются морем», — повторил он фразу из предсказания. — Морем крови.

— Но у вас есть другая трактовка, так?

— До недавнего времени не было, — честно признался мужчина. — Но не так давно появилась. Хочешь послушать?

— Конечно.

— Речь в «слове оракула» шла о совершенно ином чувстве. Ведь если бы Алитана ненавидела Зенкиса, то не стала бы тратить столько сил на проклятие. Тратить свою жизнь на месть. Я был слеп и глуп, не понимал этого, потому что не испытывал до сего момента ничего похожего. Алитана любила Зенкиса. Именно любовь подтолкнула ее к такому ужасному шагу. Не морем крови должно разлиться столкновение двух полюсов. А морем…

— Любви?

— Да, Тала, — Дарий мягко улыбался. — Именно. Чувство, которое может как разрушить, так и воссоединить. Все эти годы мужчины рода Люцис боялись любить. Боялись за своих женщин и детей. За себя. Мы жили в страхе несколько тысячелетий. Проклятому мужчине нужно было просто полюбить и поставить это чувство выше собственной жизни. Разгадка была так близко — на уровне протянутой руки.

Он коснулся пальцами моей щеки, провел вниз, мазнул по шее.

— Так близко и так далеко. Знаешь, говорят, что истинную любовь может испытать не каждый. Придумать — да. Но не стать единым целым с человеком, который уготован тебе судьбой. Раньше я не верил в это…

— Ваше императорское величество, вы ведете себя, — я постаралась подобрать слова, но, глядя в его темные глаза, забыла, что вообще думала в этот момент.

— Как? Недостойно императорской особы? — он усмехнулся, сократил между нами расстояние. — И что, ты после этого начнешь меня презирать?

— А должна? — я подняла взгляд, стараясь поймать на его лице то, что так хотела найти.

— Вовсе нет, — мужчина покачал головой. — В начале нашего разговора ты сказала, что ничем не сможешь мне помочь. Не сможешь снять проклятие, потому что ты не та. Не ненавидишь меня. Но знаешь, — усмешка мне больше не казалась жуткой, скорее, хитрой, — ты уже все сделала. Проклятия больше не существует.

— Неужели? — я ахнула, отшатнулась, но крепкие руки Дария не позволили отступить и на шаг.