Обе девушки вздрогнули от резкого окрика:

— Выйди! Оставь нас одних! — на пороге стояла сердитая правительница.

— Лучистая радость! — служанка поспешно поставила графин и глубоко присела, кланяясь.

— Прочь! — женщина, затянутая в стесняющее движения длинное черное платье, направилась к столу и уселась напротив Юли. Как только за Тутти закрылась дверь, мать процедила сквозь зубы: — Не смей делать таких предположений!

Юлькина кожа мгновенно покрылась холодным потом. Ужас какого-то мистического свойства, смешанный с чувством вины, подавлял сознание. Но в глубине, под всей этой мутью, ворочалась досада, и девушка, едва шевеля онемевшими губами, прошептала:

— Это почему же?

— Не твоя забота, вот почему.

С минуту они сверлили друг друга недовольными взглядами. Юля, хоть и согласилась внутри себя со словами матери, из упрямства противоречила ей.

— Диин моя подруга. Я переживаю за нее.

— Не твоя.

— Моя.

Правительница поставила локти на стол, подперла подбородок кулаками и внимательно смотрела в лицо Юле. Та сжалась под стальным взглядом, словно маленькая девочка, случайно испортившая новое платьице и ожидавшая наказания за этот безобразный проступок. Она насупилась, с испугом наблюдая за своими чувствами. Как смеет она спорить с мамой? Мать всегда права, она лучше знает жизнь. Кто такая Юля, чтобы иметь собственное мнение?

— Ты можешь простить покушение на Ясную зарю. Я не могу. Моя дочь умерла! — словно камни на металлический поднос падали слова матери.

Да, это так. Юлла умерла, а призванная из другого мира девчонка совсем не подходила на роль Ясной зари. Но ведь она не навязывалась! Ее выдернули из безмятежно почивающего тела и швырнули в круговорот событий, не спрашивая согласия. Юля поводила пальцем по линиям на скатерти, пытаясь унять дрожь, потом взялась двумя руками за край стола и наклонилась к собеседнице:

— Вы отомстите за смерть дочери, послав на смерть невиновного человека, а настоящий убийца будет гулять и посмеиваться.

Женщина прикрыла глаза и покачала головой, не веря, что самозванка смеет ей возражать.

— Откуда такая уверенность?

— Вспомнила! — с вызовом сказала Юля. Заметив усмешку на лице матери, она разозлилась еще больше и выпалила, не контролируя смысл фразы: — Я вспомнила, откуда взялось яблоко. Завтра… Нет! Сегодня же буду всем, кто согласится слушать, говорить об этом! Его отравил…

— Не посмеешь… — зашипела правительница.

— Еще как посмею! Уже сейчас люди сочувствуют Дине, а что будет завтра?

Женщина резко встала, стул с глухим стуком упал на ковер.

— Будь разумной! Держи при себе свои догадки, — твердо произнесла она.

Звучало это как заклинание, и Юля не могла не поддаться ему. Девушка тоже встала и, собрав всю свою волю, взглянула прямо в глаза матери:

— Умоляю, вызовите меня на суд. Я буду свидетелем защиты. Диин должны оправдать.

— Хорошо. Вызову. Но ты тоже выполнишь мою просьбу.

— Ладно, — поспешно согласилась Юля.

Правительница неторопливо прошла к дверям и оттуда, не оборачиваясь, сказала.

— Складывается впечатление, что ты унаследовала мой дар. Тогда как у дочери и следа его не было.

Юля не шевелилась. Разглядывала закрывшуюся дверь — белую с очерченными золотом коралловыми филенками. Спустя миг в проеме возникло любопытное лицо Тутти:

— Госпожа, фрейлины ждут вас в розарии, подышать перед сном.

Да. Стоит, пожалуй, притворить угрозы в жизнь. Девушка решительно пошагала за служанкой. Цветник встретил теплым воздухом и умопомрачительной смесью ароматов, усилившихся в сумерках. Юля пошла к фонтану, где запахи были не столь яркими. Журчание воды успокаивало. Болтовня фрейлин развлекала.

— Восхитительная была прогулка! Напрасно ты не поехала, Лита. — Ветти подмигнула Юле.

— Мой фитр слишком молод. Он не поднимается так высоко, — оправдывалась толстушка.

— Скажи лучше, что ему не под силу взять твой вес! — хихикала Ветти.

Лита отвернулась. Шелда задумчиво проговорила:

— Все бы вам цапаться. А завтра суд, между прочим. Нашу подругу… — она осеклась, искоса взглянув на Юлю.

— Диин оправдают, — отозвалась та. — Я выступлю в ее защиту.

Фрейлины дружно обернулись и заговорили все разом:

— Вы вспомнили?

— Диин не знала, что яблоко отравлено?

— Кто тогда виновен? Кто?

После лавины вопросов наступила тишина. Юля не чувствовала за собой права обвинять кого бы то ни было, не имея доказательств, поэтому лишь покачала головой:

— Завтра. Все завтра. Но я очень надеюсь, что Диин освободят.