— Ну-ну, — только и сказала на это Алеся. Уши и глаза она все эти дни держала открытыми, так что составила представления о реалиях местной жизни, да и особой «жестокости властей» в отношении к Рису не усмотрела. — И какие у тебя основания для патетических криков о тяжелой участи народа? На ферме у отца тебя плетьми пороли или ты видел, как с других кожу кровавыми лохмотьями снимают? В цехах и на мануфактурах цепями к станкам рабочих приковывают и заставляют их работать по пятнадцать часов подряд? Дети и женщины до изнеможения на производствах трудятся, в голодные обмороки падают и от чахотки, как мухи, мрут?

Рис побелел, вытаращил на нее потрясенные глаза и судорожно сглотнул.

— Ты что? Так не бывает… Кого приковывают и бьют?! Где ты такое слышала?! Какие дети в цехах?! Дети по домам сидят, по улицам бегают, кто ж их на мануфактуры пустит?! И лечат детей бесплатно во всех больницах, и бесплатно кормят в школах трижды в день, это старикам туго приходится, коли родные не помогают, о стариках государство не думает, только недавно…

Алеся оборвала его взмахом руки:

— Детей не только от любых болезней, но и от увечий бесплатно магией лечат? Ого-го, то-то я не видела никого, собирающего пожертвования на лечение ребенка! И ты еще говоришь о тяжелой участи народа!!! Так, вернемся к телесным наказаниям на работе, к непосильному и детскому труду: одно то, что ты считаешь это невозможным, немыслимым, свидетельствует о том, что управляют империей отнюдь не плохо и у власти сидят не отпетые злодеи.

Ее высказывание Рису не понравилось. Он насупился и неприятно скрежещущим тоном спросил:

— То есть убийц ты злодеями не считаешь? Девушек несчастных тебе не жалко? А ведь тебя ждет такая же судьба, если Хальер тебя поймает!

М-да, беседа переставала быть продуктивной. Алесе нужны были сведения, а не патетические прокламации «Ах, ах, нами правит шайка убийц!». Она сочувствующе коснулась ладошкой руки парня, спросила:

— У тебя погибла любимая девушка или родственница?

— У меня — нет, у Дираса дочь до дна выпили. Она — одна из жертв.

Видя, как глаза иномирной магини наполнились неподдельным сочувствием, Рис принялся рассказывать о главе местного подполья, уверяя, что Дирас буквально мечтает о содружестве с беглой магиней, и желая убедить Алесю в том, что «им по пути», и «нужно объединить усилия».

На призывы такого рода Алеся не обращала внимания, поскольку отлично знала, как трудно ей с кем-либо «объединиться», а вот информация о рейте Нике Дирасе показалась важной.

Дирас и до бунта был богатым помещиком, а после бунта стал еще богаче: как верному стороннику династии Ламокков ему выделили в управление часть земель взбунтовавшегося соседа. Дирас был не только богат, но и умен: активно спонсировал разработки парового двигателя взамен двигателя на магической тяге, старался убедить тайную канцелярию в том, что из иномирных магов надо выкачивать не столько магию, сколько технические знания их миров. Он заседал в рейтнате и обладал немалой властью.

Его жизнь рухнула, когда единственная и горячо любимая дочь стала жертвой мага-маньяка. Дирас требовал найти убийцу, пробовал вести собственное расследование, но оно неизменно приводило его в тупик, как и ищеек. Бессилие власти в самом важном для него вопросе заставило Дираса оставить пост члена рейтната, а потом и вовсе уйти в подполье, негласно поддерживая и возглавляя оппозицию к императору. Собственно, Алеся пришла к выводу, что Дирас убедился в виновности Хальера в смерти дочери и понял, что единственный способ добраться до главы тайной канцелярии и отомстить — это сперва скинуть с престола его верного друга императора.

«Интересно, на основании каких фактов он счел Хальера неопровержимо виновным, — задумалась Алеся. — Да, косвенных улик масса, но умный человек прекрасно понимает, насколько легко можно подтасовать косвенные доказательства, тем более — в магическом мире. Но мне важно другое — насколько сильно Дирас ненавидит Хальера? Готов ли он ввязаться в смертельно опасный проект освобождения пленников Греблина? Опасный со всех сторон: и со стороны сильных врагов, и со стороны самих спасаемых, действия которых невозможно предсказать. Рис так уверенно говорит, что иномирные маги спустя годы рабства сходят с ума…»

— Ты меня слушаешь? — донесся до нее голос Риса.

— Ась? — вскинула голову Алеся, ушедшая в свои мысли на середине пламенной речи собеседника о равенстве всех перед законом.

— Ты не считаешь, что закон должен быть выше императорских желаний?

— Считаю, считаю, по вашим законам так оно и есть, — нетерпеливо ответила Алеся, желая подробнее расспросить про Греблин.

— Какая разница, что написано в законах, если император покрывает убийцу? Ир Хальер сам признался, что убивал девушек, а никто и ухом не повел!

— Как признался? Когда? — подивилась Алеся.