Желание видеть Эванса таким как прежде было таким сильным, что внутри снова зародился золотистый вихрь. Только на этот раз он легко и играючи перебрался на ладонь. А с ладони на кожу мужа. Растянулся, окутав мужчину полностью, и… Впитался, не оставив следа. Но залечив все раны, на теле мужа! Все, все от порезов, до синяков!

Нда! Это точно не свойственно некромантии. А вот спросить не у кого. Если только у отца, или у тетушки. Но им сейчас не до меня. Ладно, не к спеху. Может найду время для библиотеки.

А сейчас нет сил даже рукой пошевелить. Уткнулась носом в мужское плечо, и, вздохнув такой родной, пусть и изменившийся запах, провалилась в сон.

Но и утро не принесло облегчения. С кровати я поднялась словно дряхлая старушенция, будто бы и не отдыхала вовсе, а всю ночь разгружала вагоны.

Хотя нет. Вспышкой сознания высветился сон. Горы, величественные вершины в лучах заходящего солнца, и моя драконница парит над этим великолепием, отсвечивая золотой чешуей.

Секунда, и красота сменяется кошмаром!

Драконница раз за разом врезается в невидимую стену, пытаясь пробить ее. Делает новый разворот и снова из-за всех сил бросается грудью на преграду. Она бьется, зовя свою пару. Пытается пробить брешь в невидимой стене, расплавляя ее своим огнем. Но преграда не поддается. Рев драконницы раздается над горами. Она кричит, она снова зовет свою пару. Но лишь завывание ветра и дыхание могучих гор становится ей ответом.

Драконница спускается ко мне на утес, ее силы не бесконечны. Но тяга к истинной паре зовет ее туда, за эту невидимую преграду. Он там. Наш суженный. Наш дракон.

— Ничего, моя девочка! Мы попробуем завтра! — глажу я морду с золотыми чешуйками. — Не получится завтра, попробуем послезавтра. Вот увидишь у нас получится.

Драконница закрывает глаза, отдаваясь нехитрой ласке.

И как награда за старания до нас доносится слабый и далекий рык дракона. Нашего дракона.

Драконница тут же вскидывает морду, оглушая меня своим ревом.

— Спасибо, Господи, спасибо! Живой!

Слезы текут по лицу, но я улыбаюсь.

«Живой!»

Рывок. И какая-то сила выбрасывает меня из сна.

Еще даже солнце не встало. В комнате по-прежнему сумрачно. Правда уже видны окружающие меня предметы.

Я все так же лежу, уткнувшись в теплое плечо мужа.

Неподвижного мужа.

Моя подушка мокрая от слез, которые продолжают стекать по лицу.

— Эванс, Эванс, пожалуйста, проснись!

С остервенением пытаюсь растолкать его. Тряся за плечи. А осознав, покрываю лицо поцелуями:

— Прости, прости. Только вернись, пожалуйста, вернись. Несносный, упрямый дракон! Вернись, ты мой, слышишь, мой! Я тебя никуда не отпущу! Я тебя и на том свете достану! Понял! — молочу кулаком по не в чем не повинной подушке. — Ты нужен мне! Нужен Костику! Слышишь! Я люблю тебя, чертов Рамсей! Люблю, слышишь!

Моя истерика продолжается не долго.

Выплакавшись и приведя себя в порядок, я выхожу из комнаты.

В комнате Маклинов никого нет. Хоть им и было выделены соседствующие апартаменты. Ночь они, скорее всего, провели у постели сына.

Да, так и есть.

Тетушка спит в кресле. Уильям все также неподвижен на постели. И лишь Норман Маклин сгорбившись стоит у окна, глядя как медленный солнечный диск появляется над горизонтом.

Увидев меня он, тяжело опираясь на трость и стараясь не шуметь, направляется к двери. Выходит в коридор и аккуратно прикрывает за собой дверь.

— Как она? — спрашиваю я.

— Уснула. — отвечает герцог.

В этом ответе все. Вся горькая правда семьи Монтероз. Любовь и горечь потери.

Я не знаю слов, чтобы поддержать. Да и помогут разве слова?

— Держитесь! — дотрагиваюсь я до запястья дракона, глядя в глаза.

— Спасибо, Софи! — герцог перехватывает мою руку, и накрывает ладонь своей.

Говорят, глаза — зеркало души.

Наверное, это так. Но как же тяжело смотреть в глаза сильного мужчины и видеть в них страх. Нет, не страх перед опасностью, а страх потерять. И где найти силы, чтобы не обозначить тоже самое в своих глазах?

Мгновение, и вот передо мной вновь уверенный аристократ в энном поколении.

— Сегодня в начале магическое сканирование. — я тоже становлюсь по-деловому сухой. — Ритуал проведем после обеда.

— Хорошо! Я буду ждать. — герцог откланивается, оставляя меня в коридоре одну.

Что ж, самое время проведать отца.

Из его комнаты выходит дворецкий.

— Отец у себя?

— Да, госпожа, он ждет Вас. — кланяется мне слуга отца.

Отец все еще лежит в постели. При виде меня, он пытается встать.

— Лежи, лежи! — останавливаю я его. — Как ты?

— Уже нормально. Софи, прости меня, доченька.

— За что? — я аккуратно присаживаюсь у отца в ногах.