— Мы дадим первую порцию зелья, и посмотрим на реакцию, — проинспектировал меня Джекоб Маклауд, — а Вам леди Рамсей нужно будет поить герцога каждый час. Если все пройдет удачно, к завтрашнему дню Его Светлость придет в себя.

— Ваши слова да Пресветлой в уши! — переиначила я земную присказку.

Но не через день, не через два Эванс не проснулся. Хотя эти эскулапы недоделанные приходили раз в три-четыре часа, сканировали и говорили, что вот уже скоро, что есть продвижки и улучшение на лицо.

В первый день я верила, до вечера сидела, не спуская глаз с дорогого сердцу лица. Прибегали Костик с Брайаном, приходил отец. Извинялся за вчерашнее, говорил, что в тот момент это был единственный бескровный выход. Что Эванс бы не простил, если бы я уничтожила его мать. Какой бы стервой она не была.

Умом я отца поняла, но вот обида осталась. Какая-то детская, иррациональная, но обида. А еще страх, что есть чело… дракон, который без труда может пробраться мне в голову. Ну и что, что это мой отец!

— Отец, я все понимаю, но хотелось бы, чтобы ты больше не принимал решения за меня. И не лез бы мне в голову. Это страшно! — я обхватила себя руками, сегодня никак не удавалось согреться.

— Сафина, доченька! — отец сел на корточки рядом с моим креслом. И взял мои руки в свои ладони. — Вот это я и имел в виду, — он стал согревать мои руки дыханием, — когда говорил, что тебе нельзя нервничать. Ты беременна, Софи. А всплеск такой силы, влечет за собой откат. И теперь тебе и малышки не хватает энергии.

И тут я почувствовала, как отец стал делится своей энергией. Ммм, такой мягкой и вкусной! Спустя пару минут я уже согрелась, и словно наелась. Только вот чего-то не хватало. Чего-то особенного, вроде соленых огурчиков.

— Пап, в замке есть соленые огурцы?

На что отец рассмеялся, вставая.

— Сейчас распоряжусь! Ну вот другое дело, а то сидела бледная словно…

— И копченную курочку хочу! — перебила я его.

— Будет тебе и курочка. Софи, я бы еще попросил тебя не рубить с горяча.

— О чем ты?

— Что Патрик Рамсей просит прощение за слова жены и просит о встрече с сыном и с тобой.

— А ты об этом! — настроение, подскочившее несколько минут назад, снова ушло в минус.

— Софи, ты конечно можешь обижаться и дуться, но подумай хорошенько. Сейчас Эванс без дракона. Надеюсь ненадолго, но все же! Подожди не перебивай, заметив мой порыв выставил ладонь вперед отец. — А твоим детям нужна энергия, и Костику, и малышке. Я конечно буду стараться, но ты должна знать, что для полноценного развития и раскрытия потенциала нужна энергия обоих родителей. И Патрик Рамсей — единственный вариант.

— Хорошо, пусть приходит. — ответила я.

Обида обидой, но дети важнее.

— Рамсей обещал, что накажет ее сам, согласно драконьим традициям. — помолчав секунду, добавил отец.

— Сошлет в монастырь? — сыронизировала я.

— Да, на десять лет. В единственный сохранившийся монастырь Пресветлой матери.

— Это шутка такая? — не поверила я.

— Нет, все очень серьёзно. Попытка разъединить истинную пару в нашем государстве жестоко наказывается.

— Но ведь она еще ничего не сделала! — я сама не верила, но сейчас мне свекровь было откровенно жалко. Я еще не мыслила критериями драконов и десять лет для меня казались большим сроком.

— Софи, ты не знаешь, что она задумала, выходя вчера из этой комнаты. И тебе лучше не знать! Так что поверь мне на слово, десять лет — это еще маленький срок! Я бы предпочел все пятьдесят, но Патрика жалко. А за десять лет, мы понадеялись, Эванс успеет вернуть себя. — и чмокнув меня в лоб, отец отправился в сторону двери.

— Про курочку с огурчиками не забудь! — крикнула я ему вслед.

— Не забуду! — улыбнулся он. — Сейчас принесут.

На второй день я уже измеряла комнату шагами, гася в душе панику. Эванс все не приходил в себя. Лекари же, как один утверждали, что нужно подождать еще немного.

Немного, немного! Сколько?

Но медики лишь пожимали плечами.

На третий — паника сменилась гневом. Я буквально кипела, хотелось крушить все подряд. А глядя на пришедшего с осмотром Джекоба Маклауда, нестерпимо чесались руки, так хотелось расцарапать лицо. Чтобы стереть эту услужливую улыбку.

К вечеру гнев сменился отчаяньем.

Пыталась гасить его вспышки. Но оно все сильнее поселялось в моей душе. Отчаянье и безысходность. А еще злость на судьбу, что одной рукой дарит, а другой — забирает.

Я стояла у окна. Оно открывало прекрасный вид на море. Но сейчас я его не замечала.

— Софи, не плачь! — услышала я хриплый, надсадный голос.

— Эванс?

Повернувшись к кровати, я увидела глаза. Глаза, смотрящие на меня с таким отчаяньем.

- Эванс! — я бросилась к мужу. — Эванс ты вернулся! Ты не спишь! Ты!..