— Скажите, — обратилась я к императору, — Выше Величество, я не знаю, как правильно, сейчас Вы заходите, или мы с отцом?

Ну, а у кого еще спрашивать, если не у монарха?

— Ты меня совсем не боишься? — пристально вглядываясь мне в лицо, спросил император.

— А должна? — удивилась я.

— А какой ты ощущаешь мою ауру? — задал следующий вопрос Драммонд III, и я поняла, что вляпалась.

Его ауру я не чувствовала от слова совсем. Скорее это была аура сильного человека, но на меня она не давила.

И что же делать? Врать? Но будет ужасно глупо сейчас взять и заявить, что-нибудь типа «Ой, ой, как же я Вас боюсь! Извините, в начале не распознала, а теперь трясусь от страха!» Согласитесь, глупо!

Поэтому просто пожала плечами.

— Что совсем не чувствуешь? — переспросил монарх.

— Чувствую просто сильного мужчину. — ответила я.

— А сейчас? — спустя секунду переспросил Драммонд III.

— А что-то изменилось? — не поняла я, но увидев, как посерел отец, поняла, что да.

— Замечательно! — потер ладони Его Величество. — А…

— Если не Вы первые идете, то может мы с отцом уже пойдем? — не выдержала я. Мне показалось, что отцу с каждой минутой становилось хуже. Но чтобы как-то сгладить свое возмущение, добавила — Согласитесь, не очень удобно разгадывать ребусы на таких каблуках. — показала я ему туфли из-под юбки. — И пожалуйста, уберите свое воздействие, раз мы уже выяснили, что на меня оно не действует. А вот папе плохо.

— Софи! — шикнул на меня отец. — Со мной все в порядке.

— Угумс! Я вижу, как! — не согласилась я с отцом.

— Ну что ты Дэвид, девочка просто волнуется! Истинная пара, говоришь? — задумался император.

— Да! И у нас с Эвансом сын.

Пусть не строит своих планов!

— Даже так, и почему я не знаю?

И что ему ответить? Эх была не была!

— Много знать к близкой старости! — ответила я. — А теперь прошу нас с отцом извинить, но меня жених заждался!

— Да, да! Конечно! — Его Величество подвинулось, освобождая нам дорогу.

Я же с облегчением выдохнула, стоило выйти из гостиной в холл.

И ни я, ни отец не заметили, каким многообещающим был взгляд монарха, брошенный нам вслед.

В огромном холле яблоку некуда было упасть. Вот это я понимаю «по-тихому». Кого здесь только не было! Вон советник императора с супругой, вон министр чего-то там, кажется, образования. Или нет иностранных дел. Да, точно, иностранных дел. Он как раз разговаривал сейчас с моим отцом

— Дэвид Этан Остин, герцог Олбани и Сафина Эмили Арнмонд-Остин, герцогиня Олбани.

Да, да, именно на таком двойном варианте настояли отец и герцогиня Монтероз. А вот герцогиней я стала лишь по тому, что в роду я оказалась самой старшей из женщин.

Представление привлекло к нам всеобщее внимание. Но мне, если честно, было все равно. В конце оставленного специально для нас живого коридора я видела Эванса. А еще ловила отголоски его эмоций, таких волнующих и сладких. Но больше всего волновал жаркий взгляд, что прожигал даже с противоположного конца зала.

Эванс стоял на небольшом возвышении, заканчивающимся огромным на всю стену витражным окном. Рядом с Эвансом стояли Костик, одетый по случаю в такой же как у отца сюртук, и старший герцог. А вот Мелани Рамсей и Маргарет находились на несколько ступенек ниже.

Мы же с отцом степенно приближались.

Я старалась не обращать внимание на взгляды, бросаемые на меня, но взгляд отцовской «приживалки» не заметить было просто невозможно, столько в нем было ненависти и злобы. А ведь я так и не успела узнать про нее получше. Да, отца и герцогиню Монтероз нужно расспросить, а заодно и предупредить насчет этой дамочки.

Но стоило лишь отцу посмотреть в ее сторону, как ненависть на лице этой змеюки сменялась маской почтительности и даже женской заинтересованности. Вот это талант у человека пропадает!

Надо будет поскорее разобраться.

Но мысль появилась и тут же пропала. А все потому, что мы с отцом подошли к возвышению и уже другие мысли вытесняли из головы выводы о странной злобной родственнице.

Отец остановил меня возле возвышения. И развернувшись лицом к гостям, громко заявил

— Сегодня я — Дэвид Этан Остин, герцог Олбани, являясь главой рода, рад отдать руку своей дочери — Сафины Эмили в великий род черных драконов — герцогов Рамсей. И пусть мне безумно жаль расставаться с лишь недавно найденной дочерью. Я верю, что истинная пара, какой является моя дочь и Эванс Фредерик Рамсей, всегда должна быть едина.

Что-то я не поняла? Это вообще помолвка?

Тут Рамсей-старший спустился к нам с постамента и, встав по правую руку от меня, ответил отцу: