— Начнем! — ответил за всех мой муж. — Софи, присядь пока, это дело не быстрое. — усадил он меня на один из стульев.

Поставленные вдоль стены мягкие офисные стулья выглядели инопланетным пятном в этой комнате. Сначала я подумала, что их принесли сюда специально для нас. Но в департаменте все стулья были оббиты зеленым бархатным сукном. Эти же красовались благородным оттенком бордового цвета.

«Наверное, чтобы пятна крови были меньше видны!» — подумалось мне. И прежде чем сесть, пустила небольшое очищающее заклинание. Одно из немногих, что мне было дано из бытовой магии.

— Не бойтесь, леди Рамсей! Их специально обрабатывают, после каждой процедуры. — «успокоил» меня садящийся рядом Питер Маклеллан.

— Да? А откуда Вы знаете? — вырвалось у меня. Не иначе как нервное!

— Такие помещения стандартны! — не заметив сарказма, ответил мне специалист счетной палаты.

— А, тогда понятно! — я постаралась закрыть тему.

«Хочу к себе в морг!»

Наверное, если бы я произнесла это в слух, меня бы посчитали не совсем нормальной. Но именно эта мысль сейчас сверлила мне висок.

Еще один стул занял стенографист. Парнишка, которого господа из столицы привезли с собой. Он, положив на специальную стойку в углу записывающий кристалл — аналог земной видеокамеры, спокойно сел, положив себе на колени стопку листов писчей бумаги. И лишь затем махнул менталисту.

— Можете начинать! У меня все готово!

Клэнси словно только этого и ждал.

— Господин Сезаре Мендес, я бы попросил Вас не сопротивляться моему воздействию. — на время встав перед подозреваемым, предупредил менталист. — Чем больше Вы сопротивляетесь, тем больнее для Вас будет данная процедура. Но дело Ваше! — не заметив отклика, добавил он. — Я же со своей стороны хочу, чтобы отсюда вы вышли гномом, а не овощем, пускающим слюни.

Но хозяин порта не прекратил прожигать Клэнси ненавидящим взглядом. И менталист снова занял свое место за креслом подозреваемого. Положив руки на виски Мендоса, он кивнул Эвансу.

— Начинайте!

И Рамсей, присев на высокий табурет, стал задавать вопросы по делу Доналда Лоусона.

Со стороны казалось, что Рамсей просто беседует с Мендесом. Но владелец порта отвечая кривился так, будто в него тычут иголки. Перейдя на магическое зрение, я увидела, как голову гнома окутывают прозрачные щупальца, что тянутся из рук Клэнси. Как только Эванс задавал вопрос, щупальца проникали в голову подозреваемого, заставляя его давать правдивый ответ.

«Господи, какая мерзость» — я попыталась закрыть глаза, но это мало помогло.

Как мы и предполагали, Мендос был знаком с Керолайн Морган. И даже проводил в ее доме пару замечательных ночей. В одну из которых и заметил, что гномка страдает лунатизмом. Девушка ему вполне нравилась, и господин Мендес даже задумывался, не сделать ли ее содержанкой на постоянной, так сказать, основе. Но вовремя узнал о том, что красавица балуется настойкой Саберта. Да и Черный лис, раздобыв где-то кристалл с записью его любовных игрищ, начал его шантажировать. А у него с женой брачный контракт, по которому в случае его неверности, он остается с тем, с чем и женился на дочери богатого купца. То есть, без ничего.

Выкупив у Черного лиса кристалл, Мендес твердо решил стать верным мужем. Годы-то уже не те. Но тут на горизонте замаячил Доналд Лоусон. Решивший вернуться на родину. И рассчитывающий на приличный куш с процветающего порта. Только господину Мендосу это показалось несправедливым. Ведь это он кровью и потом зарабатывал, пока дружок прожигал жизнь в Плэйсаре. Он готов был отдать, то что Лоусон когда-то вложил в порт. Но бывший друг указал на договор, по которому Доналд Лоусон является совладельцем порта.

А делиться Мендосу, ой, как не хотелось!

А тут еще Керолайн имела наглость подойти к нему на городском собрании. И это при стоящей рядом жене!

И тогда у него возник план, как убить одним махом двух зайцев!

Он пригласил Лоусона, в «Лосиный остров», якобы отметить приезд друга. Прекрасно зная, что гномка ошивается там каждый вечер и ее любовь к «дорогим» мужчинам, а партнера к красивым женщинам, он легко познакомил их друг с другом. А потом сославшись на дела, оставил их одних.