Это было не больно, не очень. Просто сводило горло от волнения и кружилась голова, они держались за руки, и у обоих бежали по рукам до самой шеи побеги татуировок. Серебряные и черные, похожие на диковинные цветы. Побеги магии жили своей жизнью, и чем больше было томление от тягучих, сводящих с ума ласк, тем ярче становились побеги.

Жар накатывал волнами. Как будто пламя лижет изнутри, задевая какие-то дико чувствительные точки, и тело начинает звенеть и вздрагивать от острых молний наслаждения. В какой-то момент это уже просто невозможно стало терпеть.

— Сейчас… — пробормотал он, прикладывая ее ладонь к центру к своей груди выше солнечного сплетения, а сам положил руку на грудь ей. — Просто думай…

Дальше не хватило слов.

Первый толчок, короткая острая боль. Из ранки под ее левой грудью вырвался сполох серебристого света и сплелся с его темным. И вместе с ним потоком пришла сила, стало так хорошо, до безумия сладко. А это чудесное, что было между ними, только росло с каждым движением. Поднималось выше и выше, пока не разлетелось сверкающими осколками.

***

Первое, что Ника сделала, когда схлынула волна страсти, и она смогла наконец открыть глаза — кинулась проверять, что у него там. Волновалась, аж в глазах рябило. Дрожащими руками потянула мужчину к огню, стала вглядываться.

Знак был там, на его груди, на том месте, где лежала ее ладонь. Совершенно новый, их собственный брачный знак, похожий на комету с двумя хвостами, серебристый сверху и черный снизу. Жизнь. И такой же точно, только поменьше сообразно ее размерам и по-женски аккуратный, красовался теперь у нее.

Она чуть не разрыдалась от счастья. Получилось.

Что бывает, если для двоих ночь горит до утра?

Утром потом бывает сладкая истома и приятная ломота во всем теле. Невиданная легкость и силы столько, что она грозит выплеснуться через край.

И просто зверский аппетит.

Но сначала надо э… посетить удобства и помыться. Но все это у короля в его чудном домике в горах находилось на улице. Ника потянулась на села на той мохнатой шкуре, на которой они провели всю ночь. Огляделась с удовольствием. Ей тут все очень нравилось. И простота спартанской обстановки, и отсутствие штор, и горящий в очаге огонь. Все такое живое, настоящее.

А вот Дэймара рядом не было. Очевидно он уже встал и вышел, потому что дверь на террасу перед входом была открыта. Она глубоко втянула в себя запах смолистых поленьев, а потом завернулась в плед, которым он ее под утро укрывал, поднялась на ноги и пошла к двери.

Ее мужчина обнаружился на террасе, стоял опершись на перила, смотрел вдаль. Гордая посадка головы, голый торс, мощный, идеальный, красивый. И из одежды на нем только плед. Прямо как бессмертный горец*. Ника застыла, невольно любуясь им, и тут же смутилась, опустив взгляд на его босые ноги.

Не успела оглянуться, а он уже держал ее на весу, прижимая к себе всем телом, смотрел в глаза и улыбался.

— Как спала моя королева? — тихо спросил, мягко прикасаясь к губам.

Оооох…! Как она спала? Она почти не спала этой ночью и теперь чуть не лопалась от счастья. Короче, она еще больше смутилась, потому что ей не скрыть от него ни румянца, ни счастливого блеска глаз. Ну вот! Теперь он все о ней знает.

— Отпусти, — хихикнула, опуская глаза, и уперлась ладонями ему в грудь.

А мужчина неожиданно расхохотался, поставил ее на пол и развернул ее лицом к долине:

— Смотри.

У Ники в первый момент провал дар речи.

Вся долина была в цветах, как альпийский луг в сезон цветения разнотравья. Она сначала вцепилась в поручни, отчего немедленно слетел плед, и оказался в руках мужа. А потом и сама она оказалась в его руках, Дэймар снова укутывал ее в мягкий теплый плед, а Ника стонала, закрыв лицо руками:

— Это все из-за меня, да?

— Угу, — хмыкнул он со странным выражением лица, еще и добавил: — Это теперь везде так.

Это значит, все теперь знают, что они… Кошмааар.

— Глупая моя, — обнял он ее, целуя в макушку. — Сердечная, храбрая. Жизнь моя.

Стоило услышать это слово, она тут же вскинулась проверять, не исчез ли с его груди знак, не привиделось ли ей все это. Мало ли, вдруг больное воображение нарисовало?

Но нет, знак был на месте. Красивый, четкий кружок с черно-серебристым орнаментом и от него два шлейфа вуалью. Черный и серебряный. Она накрыла его рукой и выдохнула с облегчением. Не привиделось.

— Кушать или купаться? — коснулся он ее губ губами.

Ника даже слегка растерялась, но помыться и в туалет было более неотложно и первостепенно.