«Это не я умница, – мрачно подумала Алита. – Это мне Огюст-Эжен пытался втолковать. И я такая дура, что мы с ним разругались из-за этого навсегда».

Из-за розовых кустов показался давешний личный помощник. На подносике в его руках стоял хрустальный бокал с густой зеленой жидкостью, над поверхностью которой поднимались серые истончающиеся нити пара. Ахонсо с мрачной миной осушил бокал, и помощник снова скрылся за кустами.

– Отвар для сердца, – недовольно объяснил государь. – Приходится пить по часам. Старость не радость, знаете ли.

Алита понимающе кивнула.

– Я не знаю, что мне делать, – призналась она.

Ахонсо одобрительно покачал головой.

– Скажите совершенно откровенно, – попросил он. – Какое впечатление на вас производит Рекиген?

Алита замялась, подбирая слова, а потом вдруг выпалила:

– Бабник, весельчак и душа компании. Но очень умный бабник, – и тут же поспешно добавила: – Извините.

Государь покачал головой. Его лицо сейчас было совершенно непроницаемым – маской из золотистого дерева с прорезанными морщинами, и Алите вовсе не хотелось узнать, что именно скрывается под этой маской. Отчего-то она была уверена, что там нет ничего, кроме густой тьмы.

– Верно, – согласился Ахонсо. – Рекиген очень умен и очень хитер. Уверяю вас: гуляка и прожигатель жизни – это просто маска. На самом деле он очень серьезный, вдумчивый и ничего не делает просто так, из каприза. Я рад, что вы это поняли.

– Что же мне делать? – беспомощно спросила Алита. Никогда, даже в клетке зоопарка, она не чувствовала такого знобкого ощущения, что не владеет собственной жизнью.

Ахонсо задумчиво пожал плечами.

– Насколько я понимаю, вы еще не нашли работу? – поинтересовался он.

– Нет, – вздохнула Алита. – Все настолько быстро завертелось, что я…

– Тогда я и предложу вам работу, – улыбнулся государь. – Ничего не бойтесь и спокойно выходите замуж за Рекигена. Указ об именовании высочеством я подпишу уже сегодня. Вы, моя дорогая, станете осуществленной мечтой всех женщин стать женой принца, и это очень важно. И в общественном, и в политическом смысле. Наши высокородные кумушки, конечно, будут громко фыркать в вашу сторону, но не стоит обращать на них внимания. Ваша работа будет заключаться в том, чтобы сообщать мне сведения о планах Рекигена. Вы будете знать их все, потому что играете в них ключевую роль, – Ахонсо негромко кашлянул и похлопал себя по груди. – И меня очень интересует, что же на самом деле задумал мой амбициозный и очень умный младший сын. Ну как, согласны?

Алита улыбнулась, смущенно и жалко.

– А у меня есть выбор?

Ахонсо улыбнулся ей с прежней мягкой доброжелательностью.

– Пожалуй, нет, – ответил он. – Но с таким другом, как я, об этом не стоит переживать.

⁂

В столице уже третью неделю не прекращался проливной дождь, и город казался угрюмым и нахохлившимся, надвинувшим козырьки крыш на самые брови, а здесь, неподалеку от побережья Средиземельного моря, осень только-только начинала вступать в свои права. Она робко смывала зеленую краску с верхушек кленов, обнажая настоящий, кроваво-алый, цвет листвы, удлиняла темно-синие тени деревьев и запускала по воздуху серебристые паутинки. Выйдя из туннеля, проложенного разрыв-камнем, Лефевр устало сел на горбатую спину серого валуна и подумал, что настолько частые перемещения в пространстве при помощи магии наверняка прикончат его через несколько лет. Впрочем, это не имело значения: Лефевр всегда относился к жизни с определенным равнодушием.

Он сидел на валуне около четверти часа, отдыхая и любуясь нежной зеленью маленькой сонной долины, лежавшей в раскрытых ладонях холмов. Овцы на пастбище казались крошечными облаками, упавшими из сонной синевы неба, от труб низких домиков с красными крышами поднимались растрепанные нитки дыма, острый шпиль маленькой церквушки был похож на тонкий золотой луч, и внизу, по нитке дороги, уверенно бежал черный жук – самоходный экипаж. Порой солнце закрывало облаком – долина погружалась в сиреневую тень, и пейзаж становился совсем осенним, грустным, но потом облако убегало, и мир снова заливало радостным медовым светом.