– Допустим, – Гуле не собирался сдаваться. – Но при этом она бы видела, что у нее есть разные возможности. А так получается, что вроде бы ты для нее близкий человек, который помогает и защищает. А с другой стороны, ты инквизитор, который глумился и гонял ее по всему борделю, потом воспользовался случаем и закусил-таки сладеньким, а в итоге назвал проституткой и показал свое полное безразличие.

– Я ее не гонял, – жестко произнес Лефевр.

Гуле тотчас же примирительно вскинул руки:

– Говорю ж тебе: женщины – это тонкая материя. Мы с тобой знаем, как было на самом деле. А миледи Алита видит все немного в ином свете. Поэтому она и обижена на тебя, – Гуле скользнул взглядом по столу, оценивая количество еды и выпивки, и заявил: – Но поскольку теперь мы уже ничего не сделаем, надо как-то переключить внимание. И знаешь, что тебе лучше всего поможет?

– Что же? – безнадежно осведомился Лефевр.

Гуле хлопнул его по плечу и заявил:

– Бабы! Допиваем эту дрянь и идем к мадам Бьотте! Клянусь, после таких клиентов ее девки неделю ноги сдвинуть не смогут!

– Разумеется, о нашем договоре никто не должен узнать, – провожая Алиту к выходу из розария, Ахонсо давал ей последние наставления. – Все без исключения должны считать, что вы любите Рекигена и счастливы вступить с ним в брак. Никаких подводных камней, никаких интриг, просто любовь, которая внезапно свалилась на вас обоих.

– Конечно, ваше величество, – согласилась Алита. Разговор с государем вернул ей определенную стойкость духа, и она уже не так боялась будущего, как раньше.

– И ничего не бойтесь, – произнес напоследок Ахонсо и, коротко поклонившись и коснувшись правого виска, добавил: – Впереди у вас великая судьба. Можете мне поверить.

Алита усмехнулась и с сомнением покачала головой.

– Надеюсь, эта судьба позволит мне дожить до конца года, – сказала она.

Венчание и свадебный пир остались позади. Новобрачных торжественно привели в их покои, служанки сняли с Алиты платье, распустили волосы и переодели в легкую шелковую сорочку до пят. Глядя в зеркало на незнакомую рыжую девушку с испуганными темными глазами, Алита вдруг поймала себя на том, что испытывает какой-то непонятный сладкий ужас при мысли о том, что будет дальше. Волнение, которое накрывает целомудренную девушку в первую брачную ночь, нахлынуло и на нее. Хоть убей, Алита не знала, что делать, она внезапно стала испуганной и робкой, и, когда Рекиген неслышно подошел сзади и мягко опустил руку на плечо, Алита шарахнулась в сторону от неожиданности.

– Так страшно? – улыбнулся принц, поймав ее за локоть и обняв. Алита неожиданно поняла, что боится на него смотреть. Ей было не то что страшно – жутко. От этой жути ноги подкашивались; если бы не объятия Рекигена, Алита уже упала бы на ковер.

Рекиген осторожно, но уверенно приподнял ее подбородок, заставляя-таки взглянуть себе в лицо. Алита подумала, что он действительно очень красив. Настоящий прекрасный принц, как из сказки. Светлые волосы, струящиеся по плечам мягкими прядями, добродушный взгляд прозрачно-голубых глаз, гладкая кожа, действительно идеальное тело без малейшего изъяна – на какое-то мгновение Алита даже забыла о своей растерянности.

– Страшно? – повторил Рекиген.

– Немного, – ответила она, постаравшись улыбнуться, но улыбка вышла вымученной и жалкой.

Рекиген понимающе посмотрел на Алиту и произнес:

– Ну ничего. Попробую тебе помочь.

Почему-то Алите вспомнилось, как он выносил ее из алтарного зала – жалкую, израненную, бессильно свесившую руки. Это было странным, ведь Алита тогда лишилась чувств и ничего не могла помнить, но картинка, всплывшая сейчас перед глазами, была четкой и очень настоящей. А вот как он делал ей предложение и что при этом говорил, Алита не помнила – в памяти на этом месте плавали расплывчатые пятна.

Рекиген привлек Алиту на огромное ложе, и девушка внезапно обнаружила, что он уже успел избавить ее от сорочки – должно быть, использовал заклинание, как когда-то Огюст-Эжен. Руки дрогнули и потянулись к груди, пытаясь прикрыться, но Рекиген осторожно придержал ее за запястья и сказал:

– Тебе нечего стесняться. Ты удивительно красива.

Сейчас он в открытую любовался ею. Алита вспомнила, как Никитос постоянно придирался: то грудь маленькая, то живот без пресса и кубиков, то ноги кривоваты. Воспоминание мелькнуло и погасло. Алита подумала, что надо успокоиться и не вести себя как дочка мельника перед сеньором. Видимо, в ее взгляде что-то изменилось, потому что Рекиген довольно улыбнулся и произнес:

– Ложись на живот. Ложись и расслабься.