Алита вздохнула и налила себе еще чаю. Порыв ветра швырнул в стекло крупную горсть снега, лишний раз напомнив, что скоро ей придется вернуться туда, где есть политика, интриги и очередной мужчина, который делает ее разменной монетой в своих замыслах.

– Ну давай по порядку. Ахонсо говорит, что пока я все делаю правильно и волноваться не о чем. Но я думаю, что он просто выжидает. И Рекиген выжидает, – она сделала паузу, а потом сказала: – Они оба хотят сделать меня виноватой. В итоге – государь ли убьет принца, или принц государя – крайней назначат меня. Ведьму.

Лефевр задумчиво потер висок и пристально посмотрел на Алиту. Взгляд был как удар плетью – она снова почувствовала, что рядом сидит не любимый и любящий человек, а инквизитор, тот, который посвятил жизнь охоте на таких, как она.

Это было жутко. Должно быть, Лефевр как-то ощутил пронизывающую дрожь Алиты, потому что отвел взгляд и сказал:

– Да, это тоже нельзя сбрасывать со счетов.

– Если бы все можно было изменить… – вздохнула Алита. В носу стало предательски щипать. – Не надо было мне выходить замуж за принца. Не надо.

Лефевр провел пальцем по скатерти, стирая невидимую пылинку. Сейчас он выглядел как человек, который несет тяжелую ношу и ничего не может с ней сделать, даже разместить на плечах поудобнее.

– Я тебя предупреждал, – еле слышно откликнулся он, и Алита внезапно ощутила укол ярости: острый, болезненный. Предупреждал он. Да уж.

– Да, – с вызовом сказала она. – И что мне оставалось? Я не дура, я понимала, что принцы не женятся на свинарках… Что ты предложил-то, кроме предупреждения?

Она вдруг поймала себя на том, что у нее гневно раздуваются ноздри. Конечно, легко ничего не сделать, а потом стоять красивым в белом и говорить, что предупреждал. Это злило не на шутку. Но, взглянув на Лефевра, Алита вдруг с невероятной ясностью поняла, что он страдает не меньше: потому что не смог поверить в то, что его тоже могут полюбить, потому что оказался слабее, чем считал, и потому, что боится ошибиться теперь.

– У меня нет никакого опыта в общении с женщинами, – с грустью признался Лефевр. – С хорошими женщинами, которые ко мне добры, – он сокрушенно вздохнул и сказал: – Надо было представить, что я говорю с Бригиттой, тогда бы… – Алита хотела было сказать, что теперь не стоит горевать из-за прошлого, но Лефевр только рукой махнул: – Не жалей меня. Это уже не нужно. Просто знай, что теперь я не допущу, чтобы ты попала в беду.

Помедлив, Алита взяла его за руку – она была тяжелой, крупной, с некрасивыми белыми шрамами на костяшках пальцев – и сказала:

– Давай забудем? Давай просто забудем? И попробуем жить дальше?

Сейчас Алита и сама не верила в то, что говорила. У нее был муж, Лефевр тоже собирался создавать семью, и больше всего Алите хотелось, чтобы эта снежная ночь не заканчивалась. Потому что день принесет только новые беды, и счастье, которое станет украденным и горьким, будет возможно только урывками.

Лефевр задумчиво погладил ее пальцы и сказал:

– Видишь ли… я знаю твое имя. Твое настоящее имя.

На мгновение Алите показалось, что из дома выкачали весь воздух и сейчас она задохнется и умрет. В висках застучало, а пальцы нервно затряслись – и, снова глядя на себя со стороны, Алита увидела, как зажимает Лефевру рот.

– Ни слова, Огюст-Эжен, – взмолилась она хриплым шепотом. – Молчи, Господа ради.

Лефевр осторожно отвел ее руку и произнес:

– В сочетании с нужным артефактом имя открывает ворота между мирами. Ты сможешь отправиться домой, Алита.

На мгновение Алите стало жутко – это была ледяная пронизывающая жуть, за которой не может быть ничего, кроме смерти. У нее даже живот от страха свело.

– Нет, – прошелестела она. – Нет, только не это. Я не хочу.

И ей стало ясно, что это самое правильное решение, которое она когда-либо приняла.

⁂

Снег прекратился только под утро. Когда небо принялось медленно наливаться серым рассветным сумраком, метель унялась, и последние снежинки задумчиво вились возле фонарей, словно мелкие насекомые. Стоя у окна, Алита подумала, что скоро Новый год, вспомнила, что Рекиген планировал устроить личный бал, и реальность все-таки навалилась на нее и накрыла собой, и с этим надо было что-то делать.