– Ты кто такой? – спросил он, сжимая и разжимая правый кулак.

Гербренд подобрался, не собираясь пропускать удар слева, и сказал:

– Я адвокат господина министра! А ты кто такой?

– Он совершил преступление против короны, – допросчик не утрудил себя ответом. – Государевы преступники лишены всех чинов и званий, и допрос ведется по всей форме.

– Где документы об этом за подписью его величества?

А вот тут допросчик замялся: похоже, к Ахонсо никто не обращался, решив проявить пресловутое и легендарное усердие не по разуму. Лефевр подумал, что в этом есть определенный смысл. Все бумажки можно подписать задним числом, а лезть к государю в момент его горя – все-таки троих сыновей потерял – вряд ли кто-то осмелится. Лучше принести ему на блюдечке голову мерзавца. А еще лучше – отдать этого мерзавца народу, который наверняка уже вышел на улицы, требуя разорвать на шматки убийцу принцессы. В том, что Алита мертва, никто не сомневается.

– А у меня они есть! – торжествующе заявил Гуле и вынул из внутреннего кармана несколько сложенных листков. Развернув один из них, он прочел: – Мы, Господней милостью Ахонсо… приказываем вести допрос злонамеренного мага Огюста-Эжена Лефевра по форме номер один без применения дополнительных средств устрашения. Допрос обвиняемого допустимо проводить только в присутствии адвоката, – Гуле демонстративно раскланялся во все стороны и представился: – Гербренд Гуле, инквизитор первого ранга, к вашим услугам.

Допросчик смотрел на него с непередаваемым выражением лица. То ли он хотел врезать наглому Гуле так, чтобы тот упал и не поднялся, то ли боролся с желанием взять под козырек: человек, который сумел добиться аудиенции у государя по такому делу и в такой момент, был достоин всяческого уважения. Гуле небрежно бросил на стол бумаги – мелькнули гербы, печати и подпись его величества – и, обернувшись к палачу, холодно осведомился:

– Кого ждем, уважаемый? Снимайте обвиняемого.

Палач произвел некий жест, похожий одновременно на низкий поклон и танец вприсядку, и немедленно принялся расстегивать наручники, державшие Лефевра на пыточном станке. Гуле тем временем не терялся. Он сгреб все бумаги со стола и, дав секретарю напутственного пинка, потребовал кофе. Пока секретарь бегал, а палач приводил Лефевра в более-менее пристойное состояние для продолжения допроса, Гуле развалился на стуле и принялся изучать протокол.

Допросчик был вне себя. Похоже, дело Лефевра было для него шансом отличиться и подняться по карьерной лестнице, и то, что какой-то хрен с бугра настолько вольно вел себя в допросной, взбесило его не на шутку.

– Ладно, хорошо, – сказал он. – Пусть так. Обвиняемый признался в том, что совершил убийство его высочества Рекигена. Это первое преступление против короны. Обвиняемый отказывается сообщить правосудию, где находится ее высочество Алита. Следствие приходит к выводу, что ее высочество мертва. Возможно, убита вместе с мужем.

Гуле посмотрел на допросчика, как на полного идиота. Лефевр горестно усмехнулся и негромко сказал:

– Я ее любил. Я никогда не причинил бы ей вреда.

Теперь уже Гуле изменился в лице.

– Лучше помолчи, Огюст-Эжен, – посоветовал он. – Ни слова не говори в эту сторону.

– Почему это «не говори»? – торжествующе взвился допросчик. – Вот и мотивы! Расправа с принцем Рекигеном из ревности. И убийство ее высочества в состоянии помешательства.

Он выскочил из-за стола и принялся ходить по допросной, заложив руки за спину и, должно быть, воображая себя героем какого-нибудь бульварного романа, где отважный детектив разоблачает преступников, одной рукой прикуривая сигару, а другой обнимая девушку.

– Вы расправились с принцем и отправились с ее высочеством Алитой к себе домой, – сказал допросчик. Было видно, что он с большим удовольствием излагал бы свою теорию, если бы Лефевр висел на пыточном станке вниз головой, но уж чем богаты, тем и рады. – Магический фон дворца и вашего дома, замеренный лучшими экспертами столицы, говорит о том, что принцесса Алита была с вами и была жива. Потом эксперты, стоявшие в оцеплении, зафиксировали резкую вспышку магической активности, а когда вспышка угасла, то принцессы уже не было в доме. И вы пошли сдаваться.

Секретарь принес кофейник и чашки. Гуле налил кофе и передал чашку Лефевру. Допросчик недовольно повел бровью, но обошелся без комментариев.

– Следствие полагает, – продолжал он, – что ее высочество ответила отказом на ваши притязания. И вы убили ее, – допросчик помедлил, оценивая произведенный эффект, и продолжал: – С учетом того, что вы являетесь злонамеренным магом, я предположу, что именно вы навели морок на раненого принца, заставив его совершить все эти ужасные злодеяния. Это дало бы вам повод к расправе.

Лефевр посмотрел на него, как на идиота. Впрочем, это было скорее смешно, чем грустно, и люди в этих допросных сыпали и не такими завиральными идеями.