– Да мне плевать! Вылетишь из компании как птичка! – пригрозил он и ослабил галстук. Вообще, уставшим выглядел босс. Так и хотелось его прижать к груди и пожалеть. Будто прочитав мои мысли, он сам задумчиво окинул взглядом мою фигуру и задержался на декольте ночной рубашки. Ох, что это был за взгляд! От него меня бросило в жар, и дышать стало сложнее, будто из комнаты высосали весь кислород.

Повисшее между нами напряжение, казалось, сейчас заискрится. Всего секунда, и мы оба взорвались. Набросились друг на друга как два одичалых кролика. Он оказался таким же страстным, каким я его себе представляла. Поцелуй был поразительным, прикосновения заставляли кожу гореть. Моя ночнушка с треском полетела вниз, а вот его рубашка все никак не хотела разрываться. А когда он приступил к основному блюду, я и вовсе бросила это занятие.

– Никита Степанович! – воскликнула я, задыхаясь от экстаза.

– Можно просто Никита, – предложил он и нахально улыбнулся. Этот мужчина сведет меня с ума! И мне все же мало! Я расстегнула верхние пуговки его рубашки и… Застыла. Тату дракона. Подняла голову – лицо босса. Что-то явно не сходилось.

– А что происходит? – спросила я все также нахально улыбающегося Никиту. А он в ответ взял и запел! Да еще и женским голосом:

– Дай мне слово, что я твоя…

– Чего?

– Будешь любить снова и снова.

– Н-никита Степанович?..

– А если вдруг обманешь меня, то я… Заберу! Заберу, заберу, украду. Увезу. Увезу…

И я, окончательно проснувшись, отшвырнула телефон за тумбочку. Мелодия будильника теперь звучала приглушенно. Нашла его, вырубила и откинулась на подушку, бездумно пялясь в потолок. День только начался, а у меня такое чувство, будто я всю ночь занималась спортом. И все бы ничего, да только засыпала я в ночной рубашке, а проснулась без нее.

– А может, к психиатру пойти? – призадумалась я, покусала губы, нашла взглядом валяющуюся в углу разодранную ночнушку. – Нет, наверное сразу к экзорцисту.

Про экзорциста я забыла всего через пару часов, когда оказалось, что мой сон был частично пророческим. Босс в самом деле отругал за отчет и приказал переделать в срочном порядке. Сим нелегким делом я и занималась следующие два дня.

Ночной кошмар не возвращался. Да и сексуальные фантазии с боссом больше меня не мучили. Если только извращенские, где он привязан к своему креслу и с кляпом во рту, а я со свернутым в рулон месячным отчетом шлепаю его по голове. Короче говоря, офисной скотиной оказался Никита Степанович.

И так прошел месяц. Я почти позабыла о том странном случае, старую ночнушку давно выбросила и побаловала себя новенькой розовой пижамкой с черными кружевами. Сны были безмятежными, даже сладкими, я высыпалась, не обращала внимания на ядовитых сотрудниц, шепчущихся за моей спиной, и в целом была почти удовлетворенной женщиной.

До одной странной ночи.

Опять полная луна. Последние деньки последнего месяца лета, и окна все еще нараспашку. Я точно спала, потому что в моей комнате никогда не было голубых лампочек. Но непонятно откуда именно сейчас появился яркий голубой свет. Сначала искорка над головой, которая и привлекла мое внимание, потом целый огонек. Он влетел в центр комнаты, начал вертеться вокруг своей оси и расти, расти, расти.... Пока не стал размером с меня. Я опять села на постели, натянув одеяло на нос. И что дальше? Оттуда же явно должно что-то выползти.

– Никита Степанович? – несмело позвала я.

Тишина. И очень долго ничего не происходило, только в образовавшемся круге синего света появилось странное мерцание.

– Валерия! – вдруг позвал дивный голос. И совсем непонятно, кому он принадлежал – мужчине или женщине. Голос был каким-то нереальным, завораживающим… ангельским, вот!

– Д-да?

– Иди, – приказал голос. И мерцание в центре круга расступилось, показав мне что-то белое. Бесконечный белый зал? Кажется, я вижу людей. Много!

– А зачем? Мне рано еще.

– Валерия! – недовольное. – Сказано, иди.

Ну, раз сказано… Странно, конечно, все, но ведь сон же. Утром проснусь и не вспомню.

Медленно отбросила одеяло, ступила на пол и сделала несколько несмелых шагов навстречу странному кругу.

– Можешь взять с собой одну вещь на память, – милостиво предложил голос.