– Спасибо. – Улыбка на лице совершенно не умеющей притворяться девушки походила на предсмертную маску. Успокоить она смогла бы разве что слепого или сильно близорукого, да и дрожь в голосе четко указывала мужчинам: Надя в панике.

– Хочешь, домой тебя отпущу. Поспишь, погуляешь, успокоишься, – предложил Степаныч и совсем растерялся, когда после слова «поспишь» беззвучные редкие слезы девушки обернулись душераздирающими рыданиями, еще более мучительными, поскольку Надя старалась сдерживаться.

– Ничего не понимаю. – Босс озадаченно поскреб высокий лоб с наметившимися залысинами.

Неконтролируемых истеричных приступов, да что там приступов, самого обычного бабского слезоразлива у секретарши не наблюдалось даже тогда, когда он орал на новенькую, метал громы и молнии.

Пока мужчины сообща пытались успокоить беззвучно рыдающую Надюшку, в приемную вернулся зам и отчитался:

– В офисе пострадавших нет, сотрудники продолжают работу. Эмчеэсники толчка не прогнозировали, предупреждений по городу и области не было. Насчет повторных тоже ничего пока сказать не могут. Селиверстов Игорь в ВОХР оттуда переходил. Он расспросил бывших коллег. Те в недоумении. Толчок был внезапным. Прогнозов пока не дают, предупреждений тоже пока не рассылают.

– Ясно, что ничего не ясно… Спасибо, Леня.

Зам кивнул и осторожно уточнил:

– Может, «скорую» вызвать? Укол какой сделать…

– Подождем пока, – отмахнулся Степаныч.

Леонид пожал плечами и вышел. А Геннадий Степанович крякнул и участливо спросил:

– Надюх, ну что ты в самом деле… Перепугалась сильно?

– Я… это… кошмар ночью был… этот толчок… Он пахнет, как мой кошмар. Значит, ничего не закончилось… надо что-то делать, а я не знаю, что… А они не отвечают…

Девушка сложилась пополам и безутешно зарыдала, отбросив всякие попытки успокоиться. Мужчины, стоящие над креслом, озадаченно переглянулись.

– Родители не отвечают? – растерянно ляпнул Вадим. – Так давай, еще разок их набери. С ними точно все путем, зря переживаешь!

Тут же, словно в доказательство слов мужчины, разразился аккордами знакомой песенки телефон Нади, позабытый на столе. Вадим подхватил его и торжествующие объявил:

– Ну вот! Что я говорил! Мама звонит! Бери трубку! – и сам шлепнул значок приема на экране.

– Да, мамуль. – Надя постаралась, чтобы голос ее звучал если не спокойно, то хотя бы не гнусаво от слез. – Цела. Никто… Нет, этого не испугалась… Они не отвечают пока, далеко… Да, я чувствую, сон про тварь и все, что сейчас происходит, связано. Будет продолжение… Хорошо, вечером поговорим.

Надя отключила телефон и только сейчас опомнилась, сообразив, что у ее беседы было целых два озадаченных свидетеля.

– Не предсказываешь, говоришь? – с ноткой скепсиса в голосе уточнил Вадим.

– Надюнь, ты чего, знала, что тряханет? И что, дальше еще хуже будет? – поддержал друга вопросом шеф.

Девушка беспомощно вздохнула и подняла на мужчин исполненный страдания взгляд:

– Вы только меня сумасшедшей не считайте. Этой ночью мне приснилось омерзительное чудовище. Я не понимала, чем оно опасно всем вокруг, но знала, что очень опасно. И когда землетрясение случилось, я почувствовала, что это все из-за него. И еще трясти будет, когда оно перегрызет следующую нить. Не верите, наверное? И правильно. Я бы на вашем месте тоже не поверила.

– Надя, сны порой очень символичны. Это еще старик Фрейд говорил. Если ты видишь землетрясение как монстра, то видь на здоровье, только когда он тебе в следующий раз приснится, меня набери. Я в офисе выходной день объявлю, – на свой лад мудро истолковал личный кошмар ассистентки материалист Степаныч.

– Меня тоже набери, – поддержал друга Вадим, мало-помалу расслабляясь.

Девичьих истерик он побаивался, с плачущими взахлеб дамочками обращаться не умел и искренне радовался тому, что жена подарила ему сына, а не дочь. У Степаныча была та же картина маслом, только его два близнеца-оболтуса, оттрубив срочку, решили еще послужить на контракте. Папины деньги и бизнес их не особо влекли, ребята собирались, когда навоюются, открыть свое дело.

Кивнуть или отказаться от предложения о подаче сигнала хлюпающая носиком Надежда не успела. За гранью обычного чутья и слуха она услыхала довольный скрежет чудовища и поняла: тварь еще не закончила трапезу. И в голове у девушки что-то щелкнуло. Вместо страха, истерики и судорожных метаний пришел холодный гнев. Как смеет какая-то тварь вредить ее городу? Кто дал ей такое право? Такая пакость не должна существовать! Ее нужно найти и попытаться уничтожить, чего бы это ни стоило!

– Чудовище грызет нить. Сейчас снова начнется. Считайте, что я вам позвонила! – тихо и четко произнесла Надя перед тем, как раздался новый толчок. Сила его была равна предыдущему.

Здание опять содрогнулось, жалобно и тоненько зазвенела посуда в шкафу. Мужчины матюгнулись.

– Еще будет, Надюнь? – тихо и уважительно уточнил Степаныч.