Внедорожник Дмитрия тоже двигался к намеченной и заранее оговоренной цели. По счастью, от областной столицы до ареала, обозначенного на карте и опознанного как место крепления паразита к миру, тоже нужно было еще доехать.

Ничто так не скрашивает время ожидания, как разговор и дорога. И если говорить в нынешних обстоятельствах Надя не очень-то хотела, то любоваться еще зелеными просторами равнин, лесов, черно-желтыми полосами убранных полей ей всегда нравилось.

Наверное, она не смогла бы жить у моря и мечтать о нем так, как та сбежавшая девушка. Нет, море прекрасно, оно всегда разное, и любоваться им, как лугами и полями, можно бесконечно, а вот равнинных просторов и зелени лесов Надюшке всегда не хватало бы. Да и пальмы пахнут неправильно, и листья у них жесткие. Мама как-то на отдыхе себе ладонь порезала!

Мысли текли странные, отвлеченные, скользящие над поверхностью основной цели, будто боялись нырнуть поглубже и потревожить, нет, не владелицу, а сытую тварь, сейчас вновь погрузившуюся в недолгий сон. Кажется, сама Надя тоже ненадолго задремала и вынырнула из дремы или задумчивости, когда раздался первый звонок от Любы. Они со Стасом подъехали к намеченной точке и решили пройтись вдоль местной достопримечательности – заросшего осокой и тростником пруда. Даже до Дмитрия донеслось задумчивое кваканье лягушек.

Следом с разницей примерно в четверть часа отзвонились Красильников и Степаныч. Первый оставил машину у ближайшего лесочка и по закону подлости как заядлый грибник в паре метров от дороги сразу напоролся на «месторождение» опят. Грибов было столько, что у бизнесмена едва не срывало крышу.

Несмотря на серьезность ситуации, Надюшка не смогла сдержать улыбки. Такой живой, по-хорошему азартный Виктор Леонидович враз перестал вонять попкорном и начал ей нравиться. Если уж миру суждено провалиться в тартарары, то Красильников явно предпочел бы сделать это за любимым занятием с корзинкой грибов наперевес.

– Собирайте, если хотите, – предложила Надя. – Вам ничего делать не надо, просто быть там, куда приехали.

– Тогда жду вестей и дальнейших инструкций и информации по существу, – враз повеселел грибник-бизнесмен и отключился.

Степаныч занял позиции на холме, рядом с полем, освободившимся от кормовой кукурузы. Чисто, пусто, никто не мешает.

Вадима пришлось ждать дольше всех. Позвонил он с шиномонтажки, куда доковылял на минимальной скорости. Где-то его «хюндай» ухитрился не просто проколоть, а фатально разорвать колесо. Теперь железный конь нуждался в уходе механиков-ветеринаров, а сам невезучий бизнесмен споро шел последнюю пару-тройку километров до своей точки пеленга. Самым веселым было то, что прокол колеса за текущий месяц у него был уже четвертым. Как раз сегодня досталось переднему правому, пока не охваченному общемашинным невезением, затронувшим оба задних и переднее левое.

– Это ему теперь так «везет напропалую» из-за твоей подсказки по акциям? – задумчиво уточнил Дмитрий, когда Надя закончила беседу с Вадимом.

– Возможно, – не стала возражать девушка, раскладывая прихваченную с собой карту. – Равновесие и справедливость порой принимают такие странные формы. Вадиму Георгиевичу в самом деле повезло. Мог, к примеру, конечности по очереди ломать. Но он сейчас делает нужное дело и, даже если делает ради личной выгоды, это тоже учитывается.

– О, отлично, – хохотнул Шельга, радуясь, что его шефу хватило ума не наседать на Надюху с требованием откровений. Серега в больнице, хромающий Влад с железным конем на приколе, окочурившийся маньяк – все это и многое другое в достаточной мере давало понять, что хрупкая чудачка девочка-одуванчик каким-то чудом совсем небеззащитна. Это и давало сейчас Дмитрию надежду на благополучный исход. Если уж за мелкие желания улучшить свое благосостояние, поправить статистику раскрываемости или навредить лично Наде люди так сурово заплатили, то тварь, угрожающая целому миру, легко не отделается!

– Люди зря порой думают, что справедливости нет, – задумчиво отметила Надежда. – Она есть всегда. Только тех, кто ее измеряет своими представлениями о временны́х рамках, ожидает разочарование: в наше короткоживущее «сейчас» это невпихуемо.