И следующая моя фраза разнеслась на многие километры вокруг.

– Довольно с нас тирании и беспредела! Мы достойны справедливой власти! Помощь людям, всем людям, – это святая обязанность целителей, – заголосила я, поняв, что сейчас меня слышат не только придворные, а абсолютно все. По крайней мере, все жители города. Ну и они сами мне это право дали… – Магия – это наше благословение, – продолжила вещать, откровенно заигравшись и полностью потеряв тормоза под действием момента и лошадиной дозы адреналина. – Всем магам их сила дана только для того, чтобы сделать нашу жизнь лучше!

– Ты это скажи тем, кто за лечение втридорога дерет! – донесся выкрик из собравшейся на площади толпы.

– А не будут больше! – заорала я, пока громкоговоритель не перекрыли. – Теперь целители будут лечить всех малоимущих бесплатно!

Не знаю, есть ли у них тут такое понятие, как «малоимущие», но мое высказывание народу понравилось.

– И вообще, – распалившись, проорала я, – все магические услуги теперь будут дешевле вдвое!

– Отрубай, – рыкнул Олиандр.

– Сам уже понял, – недовольно ответил ему Дорн.

И мой громкоговоритель отключили. Развернулась и воззрилась на возмущенно взирающих на меня Олли и Дорна.

Где-то на заднем плане верещал королевский целитель, которого спеленал магией Дорн, когда тот попытался открыто напасть на «невесту принца», и теперь его утаскивали королевские охранники. Целители-ассистенты покорно удалились под конвоем без возражений. Да и толпа приближенных тоже поредела. Кто-то смылся, вовремя почувствовав, что пахнет жареным, кого-то схватили, а большинство просто преданно заглядывали в рот Олиандру, поняв, что власть теперь у него в руках.

– А сразу сказать не мог? – обратился с претензией к Дорну его высочество.

– Я не был уверен, – спокойно ответил Дорн. – Да и на моей памяти ты всегда был тем еще говнюком.

– Можешь поверить, я не изменился, – язвительно сообщил Олли.

– Это и радует, – вдруг усмехнулся мой маг. – Ты так и остаешься единственным, кто посмел бросить вызов магу на состязании.

– И заметь, если бы не магия, я бы тебя сделал, – ответил Олиандр.

– А вот это спорно, – не пожелал уступать Дорн.

– Не хочу быть предметом вашего спора, – вставила я свои пять копеек.

– И не будешь, – заверил меня Дорн, порывисто приобняв за талию.

– Это еще почему? – приподнял бровь великолепный во всей своей красе принц Олиандр. – Я от пари не отказываюсь.

– Олли, – прошипел Дорн.

– Да-да, внимательно тебя слушаю, – беспечно откликнулся принц.

Ну и я поняла, что мне здесь уже не место. Осторожно отошла от них подальше, улыбнулась своим шальным мыслям и отправилась в свои комнаты, собираться в обратный путь. Школа для одаренных ждала свою нерадивую ученицу.

* * *

Он ждал меня в гостиной. Злой, неимоверно злой, до такой степени, что я почувствовала его ненависть, как только вошла.

– Ты! – прошипел герцог Марасский. – Ты предала меня! Моя дочь! Моя кровь! Ты предала!

Я уже не видела смысла продолжать эту игру и потому честно ответила:

– Я не ваша дочь. Я другой человек из совсем другого мира. И я вам ничего не должна.

Герцог замер, неверяще уставился на меня, мотнул головой и прошептал:

– Не может быть…

– Может, – пожала я плечами, отступая к двери.

Я его боялась и не могла этого скрыть.

– Велера… – прохрипел герцог.

– Мое имя – Валерия, Валерия Морозова, – произнесла холодно. – Я не ваша дочь.

– Ты… – Он запнулся, потряс головой. Удивленно уставился на меня и как-то беспомощно, растерянно спросил: – Ты… ты дочь Анны?

И вот тут мне действительно стало страшно. Я настоящий ужас испытала! Меня буквально трясти начало. И тошнота к горлу подкатила. А все потому, что он мамино имя назвал. А папа маму в жены взял уже беременную мной, и мама никогда не рассказывала, кто мой настоящий отец. Она всегда отшучивалась, мол, это человек из другого мира. Раньше я это «из другого мира» воспринимала как «не из нашего круга». Мне даже порой нравилось думать, что я дочь какого-нибудь олигарха и потом, спустя много лет, вдруг получу шикарное наследство. Но все это было только игрой воображения, и настоящим отцом я всегда считала папу, который меня вырастил. Самого настоящего и родного, самого любящего, порой сурового, но по делу, моего бесподобного папочку.

А сейчас… Я испугалась сильнее, чем во все прошлые разы вместе взятые. Я стояла напротив мужчины, произнесшего имя моей матери, и молилась всем богам, которых знала, и тем, которых не знала, тоже, чтобы моя догадка не оказалась правдой.

– Нет, – прошептала, помотав головой. – Нет!

И отбежала от него подальше.