По словам госпожи Ериши, этот свиток дворецкий должен хранить где-то рядом с собой, поскольку ему, то есть свитку, нужно успеть проникнуться энергией того, кто будет проводить ритуал. Для меня все это звучало дико непонятно, и я по-прежнему доверяла ведьме разве что процентов на сорок, но, приняв решение действовать, отступать не собиралась.

Конечно, существовала вероятность, что свиток дворецкий унес с собой, но я в настоящий момент предпочла быть оптимисткой.

Где находится комната дворецкого и существует ли таковая вообще (ему же вроде спать не нужно?), я не имела ни малейшего понятия, поэтому входила во все встречающиеся по пути двери. Как выглядит свиток, тоже представляла смутно и могла основываться только на приблизительном описании госпожи Ериши.

Обойдя весь первый этаж, но так ничего и не найдя, я поднялась наверх. Здесь, превозмогая определенную долю страха, приблизилась к кабинету и остановилась, не решаясь надавить на ручку. Даже не сомневалась, что он окажется заперт. Но останавливало меня не это. Почему-то возникло стойкое ощущение, что если попытаюсь в него войти, то Лафотьер об этом узнает. В последние дни интуиция меня не подводила, так что, еще немного поколебавшись, я исследовала другие комнаты второго этажа. Большинство из них были нежилыми и не представляли никакого интереса. На всякий случай я заходила в каждую и исследовала немногочисленные ящики с полками, но, как и ожидалось, безрезультатно. Лишь одна комната помимо кабинета была заперта — полагаю, спальня Лафотьера. Ломиться туда я тоже не стала.

Ведущая на третий этаж лестница располагалась в самом конце коридора. Массивная и темная, она убегала в черноту, смотреть сквозь которую не позволяло даже мое кошачье зрение. Поднималась я осторожно, практически на ощупь, и жалела, что не додумалась взять с собой свечу.

Почему-то подумалось, что прежде я бы не решилась на такую авантюру. Ведь даже идя сюда, я думала, что Лафотьер с дворецким будут находиться в доме, а в таком случае исследовать особняк было бы еще сложнее. Но какая-то часть меня — наверное, та самая, которая хранила воспоминания прошлых жизней, — упорно толкала вперед. Каждый раз, когда Ритка начинала бояться, Акира презрительно фыркала, говоря, что проникновение в логово темного мага — не стоящий беспокойства пустяк.

Даже если меня застукает Лафотьер — что с того? Если все получится, я подправлю заклинание для ритуала себе на пользу. Если нет, то все останется так же, как сейчас. В любом случае хуже не будет.

Когда последняя ступень лестницы осталась позади, темнота рассеялась ровно настолько, чтобы можно было оглядеться. На третьем этаже располагался чердак. Потолки здесь были гораздо ниже, чем на нижних этажах, и пространство было разделено узким коридором, достойным фильма ужасов: свисающая с потолков и оплетающая углы паутина, потрескавшаяся краска на стенах и толстый слой пыли на полу. Как пеплом посыпано. Присмотревшись внимательнее, я заметила, что с одной стороны пыли меньше и вроде бы виднеется нечто вроде протоптанной дорожки. Всего на чердаке имелось две двери, и протоптанный путь вел к одной из них. В конце коридора имелось небольшое окно, сквозь которое струился несмелый лунный свет, благодаря которому было видно хоть что-то.

Дверь, к которой я подошла, была заперта, но на сей раз это меня не остановило. Сейчас я не чувствовала никакой опасности, поэтому прибегла ко взлому. Опыта открывания дверных замков с помощью шпильки для волос у меня было не так чтобы много, но все-таки пару раз к такому неблаговидному занятию я прибегала. Еще в детстве, проникая в спальню родителей — в первый раз, чтобы забрать взятый мамой дневник и вырвать оттуда пару страниц, второй — чтобы на спор стащить у папы сигареты. Замашки из прошлых жизней давали о себе знать, не иначе. К слову, закурить я тогда попробовала, после чего чистила зубы добрый час, и на этом мое неприятное знакомство с табаком закончилось.

Так вот, навыки, как оказалось, действительно не ржавеют, и проникнуть за дверь при помощи ведьминой шпильки для меня не составило особого труда. Впрочем, возможно, дело в том, что эта шпилька была заговоренной.

Первое, что бросилось мне в глаза, когда я вошла в комнату, — еще одно окно. Незанавешенное, небольшое и арочное, с придвинутым к нему простым деревянным стулом. На крошечном подоконнике стоял горшок с цветком, листья на котором слегка почернели и местами подсохли. Рядом с ним пристроилась миниатюрная лейка, и мне почему-то подумалось, что несмотря на плачевное состояние цветка, о нем пытаются заботиться.

Слева от двери располагался покосившийся от времени комод, справа — письменный стол, на котором были разложены какие-то бумаги и стояла чернильница с пером.