Я щелкала затвором, потом отодвинула от себя фотоаппарат и посмотрела на экран, пролистав несколько снимков. Улыбнулась. Мужчина уже каким-то чудом оказался рядом, даже не взглянув на экран, лишь поцеловал меня.

— Модель ты так себе, — поморщилась я, убирая чудо техники обратно в чехол. — Даже такой фотограф как я, не может сотворить чудо.

Стас фыркнул, я счастливо улыбнулась, и мы направились домой. Парк был недалеко от нашего двора, поэтому мы решили пройтись пешком. Стас рассказывал о студенческих годах, не стесняясь подробностей, но в его рассказах не было ни слова о других девушках, что меня порадовало. Конечно, на его венец безбрачия надеяться было глупо, но, как говорится, меньше знаешь — крепче спишь.

— Кстати, а кто это вчера со Славиком заигрывал? — игриво спросил Стас, протягивая ко мне руки, но я умело увернулась.

— Быть такого не может! Но кто-то обещал меня наказать, — усмехнулась я, отбежав от мужа, который кинулся за мной.

Зеленый свет светофора. Я выскочила на дорогу, перебегая, когда услышала истошный вопль Стаса, и только потом увидела несущуюся на меня машину. На несколько мгновений меня парализовало, а, когда я собиралась броситься в сторону, меня толкнули, из-за чего я больно ободрала коленки и ладони, а еще нехило приложилась головой и локтем. Рядом что-то разорвалось. Шум. Крик. Потом поняла, что я тоже кричу. Стаса откинуло на метров десять минимум, я побежала к нему. Неестественная поза, неживые глаза… Нет-нет! Понимаю, что я всё время кричу, горло охрипло, вокруг собираются люди, а виновника преступления уже нет… Машина петляла, неслась, водитель был явно пьян… Кто-то что-то говорит, но я не слышу, я орошаю тело мужа крупными слезами, прижимаюсь к нему, впитываю своей одеждой его кровь, текущую, кажется, отовсюду.

— Девушка, девушка…

— Потерять мужа так рано, — шептались все на похоронах у меня за спиной.

— Да и хорошо, что рано. Другого найти сможет. Что красоту хоронить такую?

— Да и не жили они толком вместе…

— Забудется это всё, жизнь заново начать сможет, — судачили вокруг друзья, родственники погибшего, просто знакомые, и только самые близкие могли меня понять, понять, насколько сильно я ЕГО любила. — Вот мать стоило бы пожалеть…

Вот в этом я была с ними согласна. Бедная тетя Света! Хоронить единственного сына в свой день рожденья! Вот такого бы и врагу не пожелала.

— Витка, держись, — хлопали меня по плечи наши общие друзья, парни вытирали крупные слезы.

— Спасибо, — глухо отвечала я, принимая тепло поддержки.

Коля схватил меня за руку, чтобы я выбросила три горсти земли в яму. Я не могла себя пересилить. Закопать тело любимого?! Как?! Все твердили, что так надо, я должна. Вот Коля и помог, хотя сам был не в лучшем состоянии. Вообще спасибо парням, они сегодня этот гроб тягали, а Стас легким никогда не был.

Господи, что я говорю?!

Я обняла женщину, стоящую у могилы, она меня. Не то чтобы мы вместе расплакались, мы просто плакали сегодня весь день, откуда только столько влаги в теле? Подошла моя мама. Обняла нас. Потом дядя Виталий. Потом еще кто-то.

Мужчины плакали. Вот когда действительно понимаешь, что всё плохо, когда начинает плакать сильный пол человечества. Надо было видеть глаза дяди Виталия, который встречал гробовую машину с сыном. Он метался из одной стороны в другую, говоря, куда нести гроб, а потом сам понес его вместе с остальными. Родственники рыдали, мать удерживали на месте, она вообще как с цепи сорвалась. Я молча рыдала. Он погиб на моих глазах. Моя жизнь кончена…

Мама боялась меня оставлять одну, но я дала слово, что со мной ничего не случится, поэтому осталась на кладбище. Одна. Сидела и плакала, а еще немного выпила. И как сдержать обещание, данное маме?

— Я так тебя люблю, Стас. Ты там меня слышишь? Почему не отвечаешь? — могила была молчалива, она мне не отвечала, — ты не хочешь со мной разговаривать, да? Я понимаю, ты ведь из-за меня… Стас, ну зачем ты это сделал?! Знаешь, как я тебя ненавижу за это?! Почему меня оставил здесь, а сам погиб?! Почему подставился вместо меня, а?!

Я сидела на коленях, вырывая траву на кладбище, и не могла унять рыдания.

Именно рыдания, слезы уже прошли.

— Ты думаешь, я эгоистка?! Это ты эгоист! Как ты мог оставить свою маму, ты ведь был её единственным сыном! Её совершенным ребенком, который всего добился!

Ты же… да твоя фотография до сих пор в школе на доске почета висит, Стас! — кричала я, сорвав голос, и уже тихо спросила. — Как же ты мог?

Не знаю, сколько я просидела, но из пустой задумчивости меня вывел звонок телефона, который разразил гробовую тишину. Действительно гробовую. И так обидно стало! Я могу пользоваться средствами сотовой связи, разговаривать с живыми, а он нет!

— Да? — глухо отозвалась я, когда увидела, что звонит родительница.