А стрелявшим оказался молодой лучник, почти ребёнок. Он не понимал, что произошло, хлопал глазами, а потом упал на колени, начал биться головой о землю и замер — остановилось сердце.

Итак, враг коварен, хитёр и опасен!

Тирелл смотрел на меня вопросительно, потом шепнул несколько слов графу и потянул меня за руку к выходу.

Мы прошли в кабинет Тирелла. На его столе находился большой кристалл.

— Хочу кое-что показать тебе. Это запись.

Неуловимым движением руки герцог активировал кристалл. В комнате, напоминающей подвальное помещение — без окон, с сырыми стенами — за круглым каменным столом сидели мужчины (фигуры с массивными плечами не могли принадлежать женщинам, хотя…) в белых балахонах. По знаку сидящего во главе стола они сняли капюшоны. Я порадовалась своему предвидению. Да, это были мужчины: Тирелл, Терренс, несколько знакомых лордов и… король. Именно он сидел во главе стола.

Дамиан кивнул Тиреллу:

— Передаю слово главе Ордена.

Вот как! Мой супруг ― глава Ордена магов?!

Тирелл оглядел собравшихся:

— После открытия источника наша сила вернулась…

— Положим, не у всех и не вся… — перебил его король. — Ты не спешить поделиться…

— Это не от меня зависит…

— Мы понимаем, что Маргарита ещё неопытна, но враг не дремлет. Мы должны нанести упреждающий удар.

— Нас мало — людей с Даром, а после смерти Гловера стало меньше.

— Твои предложения?!

— Племянник Гловера имеет Дар.

— Посвящение?

— Если одобрят члены Совета Ордена.

Все маги накинули капюшоны, полностью закрывшие их лица. Теперь за столом вновь сидели безликие фигуры в мешковатых балахонах.

В одной из стен нарисовался тёмный провал. Дверь бесшумно открылась, и в комнату вошёл… Лукиан.

Удивлённо повернулась к супругу. Он кивнул, соглашаясь с моими мыслями, вслух сказал:

— Ты теперь тоже член Совета Ордена и должна решить, достоин ли Лукиан вступить в него.

— Издеваешься? — кинула на супруга холодный взгляд. Он тяжело вздохнул:

— Я понимаю, как тебе непросто, но пойми и ты меня. Для лечения Роберта нужен полный состав Ордена, иначе ничего не получится.

— Я мало знаю Лукиана…

— Думаешь, мы знаем его лучше? Он ― тёмная лошадка. Родился и вырос во Франкании. Здесь появился только после смерти дяди.

— Хорошо, я пойду к себе. Попробую…

В своей спальне самостоятельно разделась (Аните не до меня, а других горничных не хотела видеть) и погрузилась в ароматную воду.

Я не спешила входить в транс, да и не умела пока делать это по желанию. Видения приходили иногда неожиданно, как в случае с дуэлью, когда я так переволновалась, что упала в обморок. Или я начинала смотреть на предмет, о котором хотела что-то узнать — в случае с Робертом.

Иногда мне казалось, что нет у меня никого Дара, а всё, что было — случайность или прихоть высших сил, а от меня ничего не зависит.

Для начала я должна признаться себе, как отношусь к Лукиану. Тирелл уверен, что я всё ещё питаю к нему нежные чувства. Так ли это?

Вспомнила нашу первую встречу, поцелуй, который растревожил давно забытые чувства, встряхнул меня, освободил от комплексов прошлого, помог поверить, что могу нравиться, вызывать желание.

И пришла уверенность, что именно для этого и была предназначена наша встреча. Будь Лукиан взрослее, увереннее, он бы не стал преследовать невинную девушку из высшего общества. А у него взыграло самолюбие, заговорила уязвлённая гордость. Всё это и привело к дуэли.

Тот поцелуй уже не вызывал во мне трепета, не волновал. Думая о Лукиане, я вспомнила последнюю ночь с Тиреллом.

Волна желания прокатилась по телу, я закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Но томление уже охватило тело, низ живота заныл. Я выдохнула как призыв:

— Тир!

— Я здесь! — супруг тут же оказался рядом, благо ванна была большой.

Вцепившись в плечи, я начала неистово целовать лицо Тирелла, как будто не видела его очень долго.

— Маргаритка моя родная, — простонал герцог. Он встал, укутал меня в большое полотенце, уложил на кровать. Я судорожно цеплялась за него, заключив в кольцо рук шею супруга.

Как Тирелл умудрился улечься на постель, да ещё положить меня сверху?

Тут я расцепила руки и положила голову на грудь мужу. Он, только он — теперь я знала это наверняка.

— Мой, — произнесла еле слышно, но супруг услышал, засмеялся облегчённо и радостно.

Не было сказано о любви ни слова, но разве любовь только словами можно выразить? А блеск глаз, нежность губ, поглаживание рук и сладостное единение? Только влюблённые могут понять, какое это восхитительное ощущение!

Казалось, такого блаженства я ещё не испытывала. И как поняла сейчас: каждая близость делала мой Дар сильнее.