Йелли развернул меня, обнял лицо ладонями и, вглядываясь в глаза, негромко пояснил:

– Духи рода – это души, ты верно тогда заметила. Но в них уже нет былой семейной общности, они мыслят узкими категориями, такими как защита дома, свой-чужой по крови и магии, сытый-голодный. Они не прослеживают закономерности чьих-либо поступков или действий – а видят ситуацию, принимают ее или нет и действуют. В данном случае Адана уничтожила алтарь – сердце дворца, место для обращения к ларам и главный источник питания духов дома. Затем разгневанные, обозленные, потерявшие связи и источник духи услышали, кто виноват в том, что они остались без дома, без еды, более того, от них отказались и предали. Духи начали воевать!

– Кайя, подробности про браслеты Канубы уже никого не волновали, – добавил Ниол.

Близнецы искренне удивились:

– Шааза Кайя, можешь пояснить – как? Нет, почему ты решилась использовать осколок?

– Откуда у тебя взялась мысль, что духи услышат призыв и клятву?

– Камень испускал магию, я подумала: еще живой… действующий… – Я неуверенно пожала плечами. – Э-э-э… Йелли во время шардиса сказал, что самое главное – поделиться сокровенными… Кровь тоже отлично подойдет. Вот я и решила: почему бы и нет?

Тукела, крутивший бокал в руке, залпом допил вино и резко поставил его на стол.

– Действительно – сюрприз от Язы! – усмехнулся он. – Ты знаешь, что дворцовые и домашние алтари создавались тысячелетиями, они выращены магией множества поколений леаров? У каждого свой алтарь – неповторимый, с присущей роду мелодией магии, – и обращаться к нему может только кровник, то есть родич духов по крови. Поэтому храмы готовят к ритуалам в основном сами эраты. Раньше считалось, что уничтожение главного алтаря шаазата равнозначно гибели всего шаазата. Так в старину пытались убрать соперников за власть, но вмешивались лары и жестоко карали посягавших на святыни.

– Поэтому коварный умник разрушил алтарь руками самих Иси. Если бы не ты и наследник, от первого шаазата и рода Иси совсем скоро ничего не осталось бы. Что не уничтожили духи, прокляли бы лары, потому что Иси не сохранили самое себя. По сути, душу и сердце рода.

– Какой кошмар! – ужаснулась я масштабу чужого вероломства. А потом встрепенулась: – Ну хорошо, если лары с духами теперь знают, что не Иси разрушили алтарь, проклятие и наказание падет на настоящего виновника?

– Воистину, устами младенцев и дураков говорит сама Истина! – проворчала Амила.

Я возмущенно посмотрела на нее. Йелли поцеловал меня в лоб, успокаивая, отчего у его кузенов брови от удивления взлетели на лоб. Видимо, желание поцеловать и успокоить тоже не в привычках эрата. В пику свекрови я с легким пафосом присвоила себе чье-то высказывание:

– Идеальных преступлений не бывает, бывает, что возмездие настигает не сразу.

– Какой-то ты странный противовес для Йелли: умные слова должен произносить он, – ворчливо буркнула Амила.

Зато мужчины развеселились.

– Происки врагов немного перекосили наше равновесие, – делано опечалилась я. Но усталость взяла свое, пришлось попросить Йелли: – Можно я спать пойду?

– Пойдем, – легко согласился он.

Эрат попрощался с родными, я вымучила улыбку, и мы ушли к себе. Наши покои привели в порядок всего за три дня, и теперь они нравятся мне гораздо больше, потому что цветные. По моей просьбе добавили коричневого, зеленого и желтого в отделочные ткани мебели и стен. Скоро должны доставить из Байсакала мягкий ковер – ткут на заказ. Швеи и отделочники без охов и ахов слушали мои указания по части «иномирных безумств». Кажется, они с любопытством ждали очередной моей «выходки», как ворчала Амила. Уж она-то истерила наедине со мной: «Первая шааза Арэнк устраивает из покоев эрата непотребный домик для чернокрылых!» Пора бы ей уже начинать избавляться от стереотипов.

Приняв ванну и надев легкую ночную рубашку, я легла в постель и, не спрашивая разрешения, забралась к Йелли под бок, прижалась к нему. Его большая рука ласково легла мне на макушку, погладила, пальцы зарылись в волосы, провели до кончиков прядей, снова и снова. Затем к левой руке присоединилась правая – ласкала мое лицо, плечо, постепенно спустилась на талию, на спину. Йелли замер, прижав меня к груди, будто к чему-то прислушивался, но не настороженно, а как к чему-то новому.

– Скажи, что ты хочешь в подарок? В этот раз?

Я подняла лицо, заглядывая в его потемневшие глаза – верный признак хороших эмоций.

– За что подарок?

Хмурая морщинка залегла между его белоснежными бровями. Через несколько долгих мгновений я услышала:

– Просто так.

И улыбнулась с ехидцей:

– О лары, Йелли, душа моя, неужели ты наконец понял, что я – твой самый ценный подарок?

– Где-то так, – копируя мой тон, ответил Йелли.