— А вы здесь бывали? — ласково уточнила я.

— Нет! Это все знают, люди здесь пропадали…

Я вздохнула.

— Здесь ли? Отец… простите…

— Питирим.

— Отец Питирим, заблуждение — это вещь, которая всем известна. Один сказал, другой поверил, еще десять подхватили. Вот и готова сплетня. А люди и правда могли пропадать, мало ли что? Мало ли кто? Удобно ж свои преступления списывать на потусторонние силы.

— Всякое, конечно, бывает…

— Вот, ребенка бросили. А рассказать можно что угодно. И что он мертвым родился, и что его украли, и… много чего.

— И то верно, чадо. А все ж слава худая об этом месте.

— Мы-то здесь. И никто на нас не нападает, не накидывается…

С этим спорить было сложно.

Маленький Нил безмятежно спал у меня на руках. Хорошо ребенку. Поел, поспал, опять поел… гадил он вполне пропорционально, но ведь и я не полная балбеска. Нет в этом мире олвейзов с крылышками, а вот определенный аналог есть. Нечто вроде сбруи с подушечками, набитыми чем-то вроде сухого мха.

Работает, чего еще надо?

Но я этим вопросом займусь, как будет время.

Резину здесь получать научились, а вот до гигиенического пояса еще не додумались. А ведь золотое дно может получиться. Только патент надо взять.

Как говорила одна моя знакомая, памятники надо не политикам ставить, а тому, кто стиралку изобрел. Микроволновку. Холодильник.

Так, к примеру. Вы тезисы Ленина сколько раз в день перечитываете?

А холодильником пользуетесь?

Ну и что полезнее? А страны и народы своих героев не знают, нет…

Где справедливость?

***

Пока я философствовала и думала о грядущем, священнослужители уже все приготовили. Впереди шел отец Николай с кропилом, кажется так, за ним дьячок, с какой-то церковной утварью, за ним двое мальчишек тоже что-то несли…

— …отче наш… — донеслось до меня.

Что они там читали, я не прислушивалась. Аришка осеняла себя крестным знамением, я пропускала половину мимо ушей. И то слова казались знакомыми. Явно меня в детстве учили, то есть княжну Марию. Спина словно самопроизвольно подергивалась, да и рука тоже… в те же моменты, что и у Арины. Память тела — великая вещь, кажется, оно знало, когда сгибаться, когда креститься, но если на руках ребенок — надо урезать молитвенное рвение. Я погладила малыша по головке.

Ничего, змееныш.

Ты вырастешь, станешь большим и сильным, обязательно отомстишь за мать…

Все у нас будет хорошо, обещаю.

Дрых он, кстати, без задних лап. Никак на него это место не влияло. Это хорошо, я здесь часто бывать должна, если бы малыш нервничал, нам обоим было бы сложно.

Богослужение медленно удалялось. Кажется, отец Николай прогуливался вокруг лощинки, то ли так полагалось, то ли ему самому любопытно было…

— Все равно стра-ашно, — поежилась Арина. — Понимаю все, но жутковато…

Я потрепала ее по волосам, и девчонка не отстранилась.

— Ничего. Я рядом, не бойся.

— Ты вообще такая… уверенная…

Я махнула рукой.

— Арина, у нас нет другого выбора. И вообще… знаешь разницу между эксцентричностью и хамством?

— Экс… чем?

— Надо вести себя уверенно и спокойно. Тогда любое твое поведение будет воспринято не как хамство, а как твоя личная особенность.

Арина все равно ничего не поняла, но кивнула. Мы принялись наблюдать.

Солнышко пригревало, парили лужи, постепенно уходил туман…

Лощинка выглядела мирно и спокойно, выделялось только пятно бывшего скита. Я прошлась по ней, достала бумагу, грифель…

— Ариша, подержи малыша.

Малыш не проснулся. Но далеко сестра и не отходила. Держалась рядом со мной, рукой достать можно. Будет кидаться за защитой, если что. Я пригляделась и принялась рисовать примерный план местности. Без масштаба, но хоть прикинуть.

Потом поглядела на карту. Все же надо записать что-то или нарисовать, чтобы правильно структурировать мысли. Великая вещь — топосъемка. И кадастровым планам громадное спасибо. Смотришь на участок, и покой на душу снисходит. И прояснение в мозги.

Больше всего лощина походила на прямоугольный треугольник. Несколько холмов, поросших негустым лесом, сама лощинка, уютная и спокойная, заросшая только кустарником…

Я коснулась земли, попробовала растереть ее между пальцами.

Ну, не чернозем, но почва вполне приличная. Надо бы об удобрениях договориться, тот же навоз…

Ох, сколько ж вспоминать придется, сколько наверстывать…

Ничего, учили меня неплохо. Все я вспомню, и все налажу. Справлюсь. Лишь бы никто не полез…

***

Освящение закончилось где-то за час, и я принялась благодарить.

Красноречиво, многословно…