— Правильно мыслишь, Машенька, — голос уж вовсе замаслился, хоть ты на нем картошку жарь.

Эх, спросить бы сейчас в открытую, какого черта вам надо? А нельзя… дипломатия. И — нет, это не когда тебя бьют дипломатом. Но намек я себе позволила.

— Все мы рады помочь церкви, разве нет?

Только конкретно — чем, как, сколько… и что я за это получу? После семидесяти лет коммунизма я предпочитаю не церковно-приходские отношения, а товарно-денежные.

— Не всегда. Но я рад, что ты, отроковица божья, так думаешь.

— Думаю, — подтвердила я.

— А коли так… что ты думаешь насчет часовенки? Отец Николай сказал, что разговаривал с тобой.

Я кивнула.

— Да, разговаривал. Ваше преподобие, рано пока об этом говорить.

— Да?

— Конечно! — кивнула я. — Так-то я не против, но денег у меня на это нет, сами знаете, наследством я распоряжаться пока не могу, да и не хватит его. Это ж не три сарая сколотить.

Тут священник был со мной полностью согласен.

— И… простите, ваше преподобие, можно я открыто говорить буду?

— Разумеется, отроковица.

— Мне еще братьев женить, сестру замуж выдавать, я им хотела эти деньги раздать в приданое.

— Даже так?

— А чего жалеть-то?

— Про себя ты не говоришь…

Верно. Но я и не считаю эти деньги своими.

Вложить, преумножить — да, могу. Но присвоить?

Фу!

Грязно это.

Вслух я ничего подобного не сказала, но и не надо было. Поп и так понял.

— Странно видеть в юной девушке такое бескорыстие.

Я развела руками.

— Ваше преподобие, я не против часовни, но сейчас мне ее строить просто не на что. И рада бы, но если уж делать, то делать…

— Не понимаю…?

Я пожала плечами.

Так получилось, еще в той жизни меня занесло на остров Гернси. Если кто был, тот знает о чем я. О маленькой часовне, построенной братом Деода. Зрелище потрясающее.

Восемь человек вмещается, но как все выглядит! Как оформлено!

И не скажешь, что там осколки моря. Ракушки, камешки, стекла… оно много чего на берег выбрасывало. Из бросового материала брат Деода сотворил божье чудо.

Рука у меня всегда была верная, так что я спросила разрешения, взяла на столе у преподобия лист бумаги и грифель, и принялась чертить.

Вид снаружи, вид изнутри…

Конечно, без украшений это не совсем то, но даже в черно-белом варианте смотрится шикарно. Разве нет?

Я там сразу поняла — человек душой творил и Бога видел. Божественное вдохновение — и точка.

Но даже здесь отец Алексей оценил.

— Какое чудо! Ты сама это придумала, отроковица?

— Это только мечта. Красивый рисунок, — пожала я плечами. — Нарисовать что угодно можно, ваше преподобие. А вот построить, воплотить в жизнь… а еще бы выложить изнутри… тут же каменная сказка вокруг. Взять недорогие, поделочные камни, аж, как они бы заиграли!

Мужчина крутил рисунок так и этак.

— Ты, отроковица, не хотела бы показать этот рисунок тем, кто и построить может?

— Я бы мечтала увидеть эту красоту вживе, — честно сказала я. Увы, не увижу. Никогда уже не увижу… а когда-то хотела, чтобы меня там венчали… я не той веры, я понимаю, но ведь место шикарное!

Кто бы сомневался, мне предложили подумать и порисовать еще. Как я это вижу.

Как хотела бы воплотить…

Я согласилась.

Внутреннее убранство я помнила, карандаши цветные куплю, нарисовать — нарисую.

Протоиерей меня не зацепил, не успел. А вот я попала в самое нежное место.

Все мы мечтаем остаться в памяти человеческой. Все мечтаем сотворить нечто такое… как говорила Ассоль, когда ты ловишь рыбу, ты мечтаешь поймать рыбину, которую еще никто не ловил. Никогда. И наполняя корзину углем, ждешь, что она зацветет.

Ему тоже хотелось сотворить нечто такое… такое…

А ведь не надо громоздить Вавилонскую башню, чтобы прославиться. Хватит и маленькой часовенки.

— Я такое никогда не построю, — вздохнула я. — Денег не хватит.

— Такое — императору впору. Не хуже собора Василия Блаженного…

Я улыбнулась.

— А где-нибудь на холме, чтобы солнце светило, купола переливались…

— Нарисуй, как ты себе это представляешь?

— Обязательно нарисую. И рисунки принесу, как готовы будут, ваше преподобие.

— Благословляю тебя на этот труд.

— Во благо нашей матери — святой церкви, — чуточку лукаво улыбнулась я.

Мол, не претендую, не настаиваю, и вообще…

Мужчина кивнул. Все понимаю, согласен.

С тем аудиенция и закончилась.

***

— Маша, что там? Ты так долго была…

Я пожала плечами.

— Я не помню, писала вам или нет? Что рисовать училась?