— Я видела, что с ней беда, но помочь уже не могла. Она бы меня, кстати, не пожалела. Так что… я плакать не стану.

— Князь сейчас там, в корпусе… он безутешен.

— Не уехал домой? Странно…

— У него нога сломана. И синяки — врачи его до завтра оставили.

И опять мне не жалко. Хоть и отец. Якобы.

— А Демидова вы там не видели?

— Нет…

— Может, повезло и он померши? — понадеялась я. Потом подумала пару минут. — Нет, удирать все равно надо.

— Не уверен, что вы принимаете правильное решение, Мария.

— Сама не уверена, — вздохнула я. — Но почему-то мне кажется, что так спокойнее.

Андрей Васильевич покачал головой.

— Куда вы поедете?

— В Березовский. — Ответ я уже знала. — Съезжу к Кальжетовым, подумаю о жизни…

— Одна. Вы рискуете…

— Я всю жизнь рискую. Кстати — что цесаревич?

— Жив. У него просто сотрясение мозга.

— Что ж. Значит, у него есть мозг.

Ротмистр невольно улыбнулся, хотя шуточка вышла рискованная. Здесь за такие и посадить могут.

— А вот у его невесты тяжелые переломы ног.

Александру мне жалко не было.

— Свадьба откладывается на неопределенное время?

— Да, думаю — да.

Я пожала плечами.

— Значит, это судьба.

Андрей Васильевич задумчиво смотрит на меня.

— Мария, я не смогу вас отговорить от побега?

— Нет.

— Тогда… вы можете подождать меня немного?

Я могла.

Что я теряла? Да ничего, до утра время еще есть.

Впрочем, стоило мне остаться одной, и в голову полезли нехорошие мысли.

А если сейчас Андрей Васильевич придет с кем-то? Если сдаст меня охранке?

Если…

Так, спокойно.

Ничего страшного не происходит. Я не хочу разочароваться в человеке, но вдруг все и обойдется?

На всякий случай я вышла из беседки и прошлась чуть поодаль. Скажу, ноги разминала.

Ноги, кстати, мерзли. Надо одеться, обуться, да и попробовать…

От халата, что ли, рукава оторвать? И как портянки их?

Надо попробовать, иначе я просто ноги сотру. Ботинки-то и грубые, да и чужие, брезгливо просто. Да и косу хорошо бы переплести, жемчуга вынуть. Займусь пока?

А пожалуй что…

***

Андрей Васильевич вернулся один.

При полном параде, в форме, спокойный и сосредоточенный.

— Мария?

Я вышла из тени.

— Андрей Васильевич?

— Идемте.

— Куда? — искренне удивилась я.

— Я провожу вас. Посажу на поезд и даже платочком помашу вслед.

Я открыла рот. Закрыла.

Еще раз открыла и наконец, выдавила.

— Андрей Васильевич, вам же нельзя…

— Мне как раз уже все можно, — горько улыбнулся ротмистр. — Мария, вы ведь почти ничего не знаете. Как нанять извозчика, доехать до вокзала, расплатиться, как договориться с проводником, у вас же нет никаких документов…

И поди, поспорь.

Он прав на сто процентов. Да, я решу эту проблему так или иначе, но с ним все будет проще и легче. Только вот…

— Андрей Васильевич, у вас могут быть неприятности.

— Мария, я умираю.

Коротко, четко и по делу.

Действительно, какие уж тут неприятности? Вряд ли ему можно хоть чем-то пригрозить. Он уже приговорен.

— Андрей Васильевич…

Быстрый взгляд на мои ноги.

— Давайте я помогу вам одеться.

***

Сделать из рукавов халата подобие носков, надеть ботинки, завернуться в плащ…

Все было проделано достаточно быстро, и Андрей Васильевич повел меня вглубь парка.

— Там в заборе дыра. Для контрабанды.

Я кивнула и послушно последовала за ним.

Ожидала подвоха, но все было тихо. Мы спокойно вышли с территории больницы, хотя и через дыру в заборе, мы спокойно пошли по ночным улицам.

Андрей Васильевич предложил мне руку, и я взяла его под локоть.

Попробовала посмотреть своим 'взглядом'.

М-да.

Человека окружает как облако — аура. У кого ярче, у кого бледнее, этакое размытое цветовое образование.

У Андрея Васильевича были только жалкие лохмотья.

Магия или болезнь, не знаю, как это правильно назвать, но его просто разъедала черная гадкая клякса. И прикоснуться к ней было опасно.

Я отчетливо понимала это.

Вот, видишь ты капкан. Ясно же — не трогай. Опасно.

Так и тут.

Не с моим опытом, не с моими знаниями.

Вот так. Другой мир, магия, а медицина и тут бессильна. И почему так несправедливо? Какая-то сволочь, типа того же Демидова — живет, об асфальт не расшибешь, а хороший человек…

Промысел Божий неисповедим?

Или, как говорил, один мой знакомый священник, еще и в той жизни, почему сволочи живут дольше? Им шанс дают раскаяться. Чтобы осознали и не губили себя…