Потолок — и тот был в паутине. Справиться с этим за один день? Нереально. Только если ты — грязеуборочный комбайн с шестнадцатью манипуляторами и вечным зарядом. И то — спалишься.

Мне оставалось только скрипеть зубами и материться. Иван с каждым услышанным оборотом смотрел на меня все более уважительно. А уж когда я крысу увидела…

Не угадали.

Отродясь не визжала, и визжать не буду. В гадкую тварь я запустила, чем под руку подвернулось, каким-то старым сапогом, но большой боцманский загиб таки вспомнила.

И отправила Ваню за водой.

Четырех ведер хватило, чтобы оттереть стол и часть посуды. И я занялась готовкой.

На скорую руку покромсала курицу, отделяя мясо от костей, кое-как обжарила на сковородке, потом на той же сковородке обжарила морковь и лук, благо, режутся они быстро, а жарятся еще быстрее, сложила в большой горшок курицу, засыпала пассированными овощами, высыпала несколько стаканов пшена, залила подсоленной водой и поставила в печь, томиться. А Пете пока сунула погрызть кусок хлеба с сыром и большую морковку.

Мальчишка явно повеселел.

М-да.

А насколько он свой словарный запас пополнил… дура ты, Маруська, научатся от тебя дети…

Ладно. Исправлюсь.

И я пошла по дому, пока ужин не готов.

Изначально тут было четыре комнаты.

Кухня, она же столовая и надо полагать, гостиная.

— Вот здесь мама живет, — показал Ваня на комнату, которая примыкала… так… ага!

У нее одна стена с печкой общая, то есть должно быть всегда тепло. Ясненько.

— А вы?

— Мы с Петрухой обычно на песке спим. Аринка в той комнате, — показал Ваня пальцем.

Две других комнатки были поменьше. И печка там тоже была, маленькая, не знаю, как это называется. Тоже одна на две комнаты.

— А протопить? Если дров нет?

Свои вещи я поставила в последнюю незанятую комнату. Пока и так сойдет, потом перераспределим блага.

— Ну…

Ваня отвел глаза в сторону. Потом разозлился на свое смущение и рыкнул.

— Это редко так! Я зарабатываю! Вот!

— Кем ты работаешь? — резко спросила я. — Колись, закон нарушаешь?

— Ты что! Мешки разгружать хожу. Если меня мусора загребут, на кого младшие останутся? И так Аринка от рук отбилась…

Я вздохнула.

И поглядела на Ваню уже другими глазами.

Да, выше меня на голову. Весь еще нескладный, растрепанный, волосы непонятно-русые, криво покромсаны и торчат во все стороны, глаза серые, лицо усталое… а на Машу он похож. Очень похож…

А еще, под бравадой и напускной наглостью кроется обычный мальчишка. Которому так хочется, чтобы рядом кто-то был… чтобы не один он был на этом свете. И не самым старшим… ну хоть ненадолго!

Здесь дети взрослеют быстрее, я уже поняла. Но для пацана все равно это ноша тяжелая. Даже может, и неподъемная…

Пять лет.

— Мать всегда так?

Он понял, о чем я спрашиваю, но покачал головой.

— Последние года два-три. До того лучше было…

Климакс у нее, что ли, начался? По нашим меркам рано, а здесь могло и пойти уже, как говорится, кто раньше начинает, тот и раньше закончит.

— Выправим, братишка, — улыбнулась я. — Все мы выправим… сегодня вам еще придется поспать на печке, там теплее будет. А завтра начнем дом в порядок приводить, дров прикупим…

— Мать может и с околоточным вернуться…

— Да хоть с чертом с рогами, — отмахнулась я. — Лишь бы лекаря привела, а остальное меня мало волнует.

— Ты на нее руку подняла.

— Надо будет — и ногу подниму, — хмыкнула я, — совершенно не раскаиваясь. И видя на лице мальчишки непонимание, объяснила. — Ваня, если мать не заботится о детях, то она НЕ ВПРАВЕ называть себя матерью. Понимаешь?

— Она о нас заботится.

— Я вижу. Жрать нечего, спать негде, сидите в грязи и в холоде, зато у мамаши лучшее место в доме.

— Она работает, устает…

— Кем — работает?

— Ну… шьет.

— Дома. Могла бы и подмести. А раз работает — значит, зарабатывает. Деньги где?

— Думаешь, все так просто?! Приехала тут, рассуждать…

Я махнула рукой.

— Не рассуждать, Ванечка. Некогда мне рассуждать. Работать будем. И для начала порядок наведем, а там посмотрим… кстати, почему у нас никакой живности? Хоть кур бы завели, или кроликов… невелик труд!

Ваня вздохнул.

— Матери тяжело…

Я почувствовала, что зверею. Мало я этой дуре вломила, ой, мало…

Гррррррр!

***

Во дворе послышался визгливый голос мамаши.

— Вот, сюда пожалуйте…

Мы с Ваней переглянулись, и поспешили навстречу гостям.

Гостем оказался молодой мужчина лет тридцати, с белым чемоданчиком.

— Добрый вечер, — произнесла я. — Господин…?