— Мыть руки и умываться, — пояснила я. — Обязательно для всех, потом завтракать.

— Маша, ты слишком много на себя берешь!

— Кто платит, тот и распоряжается, — огрызнулась я. — так сколько денег я высылала каждый месяц? Десять рублей, значит?

Арина навострила уши. Мать замялась, потом дернула головой (подбородки воинственно колыхнулись, все четыре) и пошла в атаку.

— Ты знаешь, как все дорого?

— Знаю. Так куда деньги пошли?

— На хозяйство!

— Незаметно! Иди мой руки, потом завтракаем, а потом займешься хозяйством, раз уж о нем заговорила, — прищурилась я. — Что выбираешь? Мыть, стирать?

— У меня суставы от воды опухают!

— Ничего страшного, от веника они не опухнут, — я ухмыльнулась. Веник, швабра… уж что-что, а изготовить знаменитое орудие труда — несложно.

— И нагибаться я не могу, у меня голова кружится.

— Значит, не будешь нагибаться. Будешь заниматься уборкой, метлу дадим. Итак, руки — и за стол.

Мамаша засопела не хуже Арины, но подчинилась. Котлеты на гренках пахли вкусно, подозреваю, она на запах и выползла.

На пожрать все мастера. Посмотрим, как на 'поработать'.

***

Вот с поработать было плоховато.

Арина на меня шипела и огрызалась, но видя, что я не командую, а сама вкалываю, успокоилась и взялась за тряпки всерьез.

Стирка велась по методу дачного ноу-хау.

Сложить тряпье в корыто, залить водой, добавить мыла и как следует потоптать ногами. По такой методике Арина стирала даже с удовольствием, а Ваня выжимал и развешивал.

Помимо этого, он таскал, прибивал, договаривался с соседями…

Мамаша ворчала, но упорно выметала грязь и терла пол шваброй.

Петя требовал работы, и мы свалили в корыто всю посуду.

Залить водой, посадить мальчишку рядом, и пусть отмывает потихоньку. Петя согласился и принялся за работу.

Я участвовала везде.

Вытряхивала из шкафов постельное белье, определяя, что постирать, и сама выплясывала в корыте, показывая Арине, как сделать лучше.

Полола сорняки во дворе, собирала мусор, сбрасывала все в костер…

— Ваня, нам нужна новая выгребная яма. Забор починить, крышу подправить, сарай…

— Маша, а денег хватит?

— На дело? Хватит!

Деньги у меня были по-прежнему при себе. В комнате я ничего не оставляла, и как выяснилось, не зря.

***

Когда Петя выглянул во двор и жестом подозвал нас всех, показывая, что надо молчать, мы переглянулись, но пошли.

Как оказалось, не зря.

Матушка была занята.

Сидела и перетряхивала мои вещи.

Меня аж саму затрясло.

— И что тут происходит?

— Вот, смотрю, что постирать надо, складываю… — залебезила мамаша, но меня таким было не провести.

— Денег там нет.

— А?

— Они все в банке. С собой у меня на мелкие расходы и на дорогу. И согласно завещанию, снять деньги могу только я. Распоряжаться буду тоже я. Вопросы есть?

— Ты… ты…

— Могу вообще уйти. И ты ни копейки не получишь. Я-то проживу…

Мамашу аж затрясло.

Денег хотелось. Бесконтрольно и побольше. А тут оказалось, что к ним прилагается стервозная дочурка.

— Вот как ты платишь мне за любовь! Я тебя растила…

— Ночей не спала, дней не жила, — продолжила я в том же патетическом тоне. — Последние пять лет не спала и не ела — я. И деньги вам отправляла тоже я. Десять умножить на двенадцать — сто двадцать. Умножь еще на пять — шестьсот рублей. Куда ты их размотала?

Ваня аж головой затряс, то ли от огромности суммы, то ли…

— Маш, а ты считать так хорошо умеешь?

— Ваня, я в доме купца жила. Значит так, мать, руки от моих вещей убрала раз и навсегда. Узнаю, что шарилась — уйду из дома. Не пропаду.

— Бросишь братьев и сестру…

— Найду, как их устроить. Но ты ни денег не получишь. Останешься одна, и лезь куда пожелаешь.

— Креста на тебе нет!

— Хм…

Крест вообще-то был. Но — Марии Горской.

Золотой, отличной работы, на изящной цепочке. Стоил он, наверное, как три таких домика.

— Есть. Ваня, вы в церковь когда ходите?

— По воскресеньям.

— Вот, сходим. Если мать меня до того не выгонит.

— Мария!

Я фыркнула и припечатала.

— Или если я сама не уйду. С деньгами.

Намек был понят. Мамаша убралась из комнаты, а я запихнула все обратно в саквояж. Хорошо, что там были именно Машины вещи. Дешевые, простые, штопаные… а то приличное платье, которое было на мне, больше всего сейчас напоминало половую тряпку.

— Маш… ты ведь не уйдешь? — Ваня коснулся моей руки.

Господи, как же его все достало?

Я похлопала парня по плечу.

— Вот, пристрою тебя на работу, Аринку замуж, Петрушу в обучение, а там и посмотрим.

Ваня понял шутку и улыбнулся.