— По причине активизации боевого артефакта. 'Искорка', кажется так?

Демидов помрачнел.

Никодимов развел руками.

— Сергей Васильевич, это все тоже в моей компетенции, поэтому… рассказывайте. Прошу вас душевно…

Ага, а может попросить и ЗАдушевно. Это когда берут за душу и вытряхивают из нее все содержимое.

А рассказывать-то и не хотелось. Ну, часть высказать можно. Ту, о которой все и так знают.

— Вы, Игорь Никодимович, в курсе нашей семейной проблемы.

Романов кивнул.

Кто-то, может, и не в курсе, а ему по должности положено, работа такая. Точного текста проклятия у него не было, но кое о чем он догадывался, кое-что маги подсказали, примерно механизм он представлял. И Демидова понимал.

Род вымирает.

Тут и с кобылой свяжешься, не то, что с княжной. Лишь бы получилось… но могло ли оно получиться?

Проклятия — штука сложная. Смотря кто проклял, как проклял, какая сила в проклятье вложена… иное и не отклянешь назад, только помирать останется.

Хотя…

Есть оговорка.

Чтобы проклятие легло правильно и хорошо, нужно исключение. Как в детской сказке. 'Жить тебе до конца дней твоих чудовищем невиданным, неслыханным и уродливым, коли не найдется краса-девица, которая полюбит тебя за душу добрую да за сердце светлое'. Вроде бы условие есть, проклятие можно снять. На словах.

А на деле… много вы таких девиц знаете?

Вот Игорь Никодимович — ни одной.

Правильно составленное проклятие просто так не снимешь, это уж вы поверьте. И несколько поколений смениться успевало, пока дорожку нащупывали. Бывало…

— Княжна Горская?

— Оказалась сильным магом земли. Поэтому я решил попробовать еще раз. Вдруг в этом случае мне бы повезло?

Романов мог понять. А понимала ли это княжна?

— Княжна была против?

— Что вы хотите от молоденькой девушки? — развел руками уже Демидов. — Им в этом возрасте подавай не основательность и заботу, а романтические ухаживания, вздохи под луной и серенады…

Романов сдержал улыбку.

Ага, забота и основательность.

О племенной кобыле тоже заботятся, основательно так, в лучшем деннике держат, лучшим овсом кормят, но ни выбор пастбища, ни выбор седока не доверяют.

Увы…

И чего это княжна взбунтовалась?

— Думаете, кто-то был у нее? Из тех, кто… пел серенады?

— Князь клялся, что не было, — задумался Демидов. — И я потребовал освидетельствования у врача, княжна была девицей.

Романов поставил еще один плюсик.

Если у княжны кто-то был, конечно, она взбунтовалась. А кто бы на ее месте остался равнодушен? Но даже если и не был. Положа руку на сердце, Демидов не являлся предметом девичьих грез. Разве что в плане кошелька и статуса, но оценила бы их княжна?

Неизвестно.

Надо, надо допросить слуг в доме Горских.

— Сергей Васильевич, я ведь о прогулках под луной говорю, а не о… последствиях. Серенады из девушек женщин не делают.

Демидов задумался всерьез. Такая мысль ему в голову не приходила. Не в силу глупости, просто… его это не интересовало. Девственность есть, князь согласен, княжна… да кто ж девиц-то спрашивает? Что за глупости?

У них и ума-то нет, чтобы рассудить, родительским им жить положено.

— Полагаете, мог быть кто-то…

— Не думаю, что у Горского все шкафы в доме 'искорками' забиты. Вы сами-то видели, как это произошло?

Демидов усмехнулся.

— Если б я видел, мы бы не разговаривали. Я-то не маг.

— Да, я помню. Спящая кровь.

— Примерно так. Может, если бы княжна мне сына родила, он бы способности раскрыл. А так…

Горе Демидова, тем более, показное, Романова не тронуло. Ни разу.

— А кто видел?

Демидов задумался.

— Пожалуй, что и никто.

Он вспоминал тот день. Медленно, шаг за шагом, каждую минуту прокручивал в памяти.

Он ждал в храме. Домовой храм Горских, маленький, в загородном поместье, все случилось не в городе, а именно там…

Княжна шла от дома до храма одна, так принято. В знак добровольности принятого решения и покорности. Уже в храме ее встретит отец, поведет к алтарю, отдаст жениху…

Одна.

Не считая нескольких слуг, они же охранники, они же конвой, которые незаметно сопровождали княжну по пути к храму.

Двое не выжили.

Княжну спасти удалось, а у них ожоги, и сильные. В саду до сих пор воронка.

По свидетельству оставшихся в живых, вдруг что-то полыхнуло, аж земля содрогнулась, и пошли вспышки.

Красная — фиолетовая — синяя.

Только по ним артефакт и опознали.

А если бы это произошло в храме, осталась бы там воронка. Ну, может стены и уцелели бы, а вот люди… Демидов не обольщался. Столько сил у него не было.

Хоронить бы нечего было.