— Да.

— А потом Андрей Демидов женился. А тебя захотел оставить любовницей.

Девушка скривила губы.

— Все еще хуже.

— Даже так?

— Так, Маруся. Я ведь дурочкой была, я ему свое имя открыла, и родовой знак отдала. Думала, навек мы связаны.

— Родовой знак?

— Видишь мои волосы? Хвост…

— Вижу. Красиво.

— Золото я могу чуять. У вас таких как мы полозами зовут, во мне хоть и небольшая доля крови, но золото мне покорно.

У меня аж во рту пересохло.

— А ты отдала Демидову родовой знак.

— Он из моей крови сделан был. И власть надо мной давал полную…

— Знак он принял, а жениться…

— Женился он на другой.

Этот расклад мне тоже был понятен.

— Ясненько. От тебя золото, а там небось, связь выгодная. Союз с каким-нибудь юртом, да?

— Да.

— Захотели Демидовы на двух стульях сидеть. Ясненько. Тебе это не понравилось…

— Я в тягости была, на последнем месяце. А как поняла, что со мной сделать хотят…

— Я бы тоже сбежала. Или убила бы эту дрянь к ежу колючему, — искренне посочувствовала я.

— Не могла я убить. У них доля моей крови, мой амулет.

— Вот ёж! Вляпалась ты, подруга.

Сочувствовала я совершенно искренне. Это ж надо было так попасть! Лишний раз понимаю, что любовь — любовью, а колбаса врозь. Доверилась девчонка подонку.

Сам Андрей дрянью был, или его отец надавил, теперь уж и не узнать. А только змеюшке от этого не легче.

— Ты сбежала.

— Да. К Ивану, в скит. Там и родила.

— Вряд ли тебе после этого легче стало.

— Да. На следующий день Иван ко мне и пришел. Рассказал, что именно от меня хочет. О 'подвигах' своих рассказал, пообещал малышу голову разбить, если неласкова буду…

— Мудак.

Девушка и не стала отрицать.

— А остальные? Не один же он там был?

— Что им до меня было? Охранники его стерегли, чтобы не сбежал, монахи молились… может, и сами хотели после хозяина попользоваться. Он этот склеп и сделал, кстати. Хотел умыкнуть меня, так чтоб уж точно не нашли.

— А охрана?

— Им чем бы барин не тешился. Копает он — и копает, авось приглядывать легче. И денег он им дал, много…

Красивые губы тронула горькая усмешка. Ну да. За деньги у нас многое покупается, и честь, и совесть…

— А монахи?

— Не знаю. Роды они у меня приняли, а потом ушли. Своими делами занимались.

Понятно. Либо что-то им наобещали, либо запугали, либо… варианты возможны. И все нелестные.

— Сволочи. И что ты сделала?

А что могла сделать в такой ситуации змея?

Бежать некуда, на руках ребенок, догонят ее в три минуты…

Как я поняла, змея сделала, что могла, спасая ребенка.

— Все равно Иван бы его убил. Взгляд у него такой был… не увидишь — не поймешь.

Я понимала.

Чтобы спасти малыша, змея решилась на крайнее средство.

Бежать некуда, да и не уйти с малышом тайными тропами. Оставить его — немыслимо, мальчик в ее породу пошел. Убить всех?

Она думала и об этом. Но потом-то куда?

Нашли бы, и опять — смерть, только медленная и мучительная. Церковь таких, как она, почему-то не любит. И с чего бы?

Я кивнула.

Да, попади змейка в лапы к церковникам или к охранке… я тоже к ним доверия не питала, прекрасно понимая, что своя ряса ближе к попе. Или мундир…

А шантажировать ее малышом было очень и очень легко.

Итак, что оставалось делать?

Змея решила все по-своему.

Она смогла убить всех, кто находился в скиту, и поместить себя с ребенком… в нечто вроде временного кокона. Чтобы дождаться… чего?

Меня, как вариант. Я же маг земли, вот и смогла сюда попасть.

Другие маги?

Могли бы.

Мир даже не четырехмерный, он многомерный, и змея воспользовалась этим, чтобы создать кокон. Кто к ней мог попасть?

Либо тот, у кого ее талисман, либо тот, кого она сама впустит.

Меня — впустили. Мужчинам она по понятным причинам, не доверяла, да и было их тут немного, всего пара-тройка магов за эти годы. Долгие годы.

Демидов?

Появлялся. Но без талисмана. И пройти к ней не смог.

— Ты его убила? — без обиняков уточнила я.

— Я.

Змея и спорить не стала.

— За подлость?

— За подлость, за предательство. За ту тварь, на которой он женился, за мою кровь отданную… если бы у него с собой мой амулет был, я бы ему вреда не причинила. Но его не было.

— Чем ты и воспользовалась.

— Осуждаешь?

Я покачала головой. Я бы и похуже что утворила над этими гадами. Кстати…

— А не ты ли, получается, их прокляла? — задумалась я.

— Прокляла?