— Вы, главное не волнуйтесь! — улыбнулась я, глядя на сумрачные лица родителей и плакальщиков. — Произошло недоразумение. Ваш Флориан жив и здоров. Просто вчера был пожар, его комната сгорела, но, как выяснилось, он … эм… сидел всю ночь в библиотеке за учебниками, чтобы стать достойными королем… Флориан — это гордость Академии! Самый старательный ученик! Он постоянно ходит в библиотеку…

«За мышиными какашками!» — подсказывали мне услужливые воспоминания, от которых я отмахивалась.

— Мы не думали, что он настолько усердно учится, что приходит в библиотеку даже ночью! Так что у нас все в порядке, тревога оказалась ложной! — бодренько вещала я, соревнуясь в излучаемом оптимизме с телеведущими. — Не переживайте! А вы разве не получили мое второе письмо?

— Какое второе письмо? Где Флориан? — прищурился на меня отец, пока мать приводили в чувство. — Мы, как только узнали о гибели наследника, сразу же бросились в Академию! А теперь вы утверждаете, что он жив?

Вот не могу понять, почему мне показалось, что они даже слегка разочарованы? Я сбегала за Флорианом, по пути объяснив ему, в чем дело. Он почему-то даже обрадовался, узнав, что его заочно «похоронили». Пока мы шли, он с наслаждением расписывал собственные несостоявшиеся, но очень торжественные похороны, толпу безутешных придворных, смакуя слово «потеря».

При виде «павшего», плач приутих. Все смотрели на принца, который светился от счастья, глядя на заплаканные и изумленные глаза матери и целую группу рыдальной поддержки.

— Я хочу убедиться, что передо мною мой единокровный сын! Что это — не обман! А то в Академии много всякой магической … этой… как ее… чепухи… Вы слышали? Мой сын по ночам сидит, и не где-нибудь, а в библиотеке! В библиотеке! Да никогда он не интересовался книгами! У нас в роду никто не интересовался этими писульками! — процедил король. «Никто-никто!» — закивали придворные. «Охотой — да, женщинами — да, а вот книгами — никогда!».

Сумрачная мадам в черном, похожая на старуху Шапокляк, подошла к королю и стала что-то ему шептать, искоса поглядывая на нас. Король хмурил брови, супился, кивал, придворные приутихли, повернув уши в сторону «конфиденциального разговора».

— Хорошо, — медленно и достаточно громко изрекло Его Величество, слушая шепот и снова хмурясь. — И что вы предлагаете? Проверить? Думаете, что сын, все-таки не мой? Хм… Неужели он хранится в Академии? Думал, что это — просто легенда! Тогда я хочу проверить немедленно!!! Это приказ!!!

«Не думаю, что вам стоит это делать», — увидела я надпись на стене. В этот момент невидимая нить сдавила мою шею, а я видела, как пальцы колдуньи едва заметно шевелятся.

— Мы не хотим прибегать к угрозам! Это — приказ короля! — хрипловато заметила ведьма, держа в другой руке заклинание наготове. — Но ее жизнь зависит от того, сможем ли мы воспользоваться артефактом!

«Хорошо. Можете воспользоваться медальоном. За последствия не ручаюсь», — прочитала я на стене. Требую, чтобы меня снова прокляли, причем так, чтобы от моего поцелуя любой мужик превращался в жабу! Я буду работать не покладая губ!

«Следуйте за ректором!», — появилась надпись, когда невидимый ошейник спал. «Ключи возьми!» — появилась маленькая светящаяся записка-напоминание на столе.

Мы шли по коридорам мрачной процессией. Рядом со мной шел Флориан, чуть позади король и королева, а дальше тянулся унылый клин придворных.

— Это он, — шептала королева, вне себя от счастья. — Он жив! Ну что я? Своего Флориана не узнаю? Ни к чему эти проверки!

— Молчи! — сурово и скупо отрезал король, решительно шагая вперед. — Сейчас я все узнаю! Хочу убедиться своими глазами! А то до меня долетают некоторые слухи про тебя и твоего кузена…

Благодаря появляющимся на стенах указателям мы миновали несколько залов и коридоров, выйдя к черной двери, на которой было написано: «Мы никогда не забудем их подвиги!». Я долго искала ключ, слыша, как позади меня нервничает целый королевский двор, вспоминая того самого красавца-кузена и еще человек десять, якобы питающих симпатию к местным органам власти в лице ее величества. Наконец-то дверь открылась, а мы очутились в галерее, украшенной белыми цветами, сухими венками и портретами. Справа от меня был изображен белокурый красавец лет двадцати восьми. Гордый взгляд, мужественный изгиб бровей, сверкающая корона и меч, украшенный огромным изумрудом. Он был настолько красив, что дух захватывало, а грустные глаза с полуопущенным уголком вызывали щемящее чувство идеала. Такие внешние данные очень способствовали развитию спорта среди женского населения страны. А некоторым, особо симпатичным «бегуньям за принцем» явно перепадал спарринг с укладыванием оных на лопатки.