— Я не это имела в виду! — занервничала я, поглядывая на первую седину красивого сорокалетнего принца. В таком возрасте уже не понимать, а принимать нужно лекарства для поддержания авторитета и иммунитета… Опытный мачо заправил выбившуюся рубашку в кальсоны, гордо вскинув голову. Я представила, как предлагаю ему посмотреть котенка и протягиваю конфетку, оглядываясь как заправский маньяк, а он потом, наматывая сопли на кулак, стыдливо показывает на плюшевом медвежонке дрожащим пальцем, в каких местах его трогала похотливая тетя — ректорша.

— Я имела в виду, что мы, если что…эм… Если видим старание со стороны… эм… ребенка… Поможем ему… Натянем оценки! — терялась я, пытаясь успокоить нарастающую панику. — Мы будем стимулировать членов нашей Академии для того, чтобы показать результат!

— Это кто тут кого натягивать собрался! — вспылила еще одна королева, которую обмахивали веерами красавицы-фрейлины. — Как чувствовало мое материнское сердце! Эдевар! Да они же еще дети! Им еще рано думать о таком!

Один принц тряхнул золотыми локонами и рассмеялся, как бы намекая, что он немного в теме, а второй, брюнет с длинными темными волосами нахмурился, мрачно посмотрел на брата и ссутулился, однобоко улыбаясь.

— Мы приложим все старания, — по моему виску стекал холодный пот, а колени предательски прогибались. Очки съехали на нос, а в зале царила настоящая паника. — Приложим… старания… Эм… Чтобы они получили достойное образование. Им придется грызть гранит нау…

— Грызть? — задохнулись венценосные родители. — Их заставят грызть гранит! Вы себе это представляете? Нет, нет, нет!

«Грызуны» гранита науки занервничали, поглядывая в сторону родственной истерии.

— Да успокойтесь вы! Это — образное выражение! — взывала я к публике, понимая, что столь проникновенной речи, проникающей в трепетные родительские сердца, не толкал ни один директор! Надо закругляться. — Короче! Поздравляю вас с новым учебным годом!

Руки дрожали, макияж стекал вместе с испариной, парик съехал на бок. «Совратит ребенка! Нельзя доверять ей нашего сына! Слышишь, Ирнанд!», «Целый год! Целый год! Да он здесь погибнет! Арл, Арл, давай заберем его отсюда!» — причитали матери, ломая себе руки.

— Пусть новый наш учебный год… — икала я, лихорадочно пытаясь что-то изобразить в качестве финала своего выступления. — Вам много счастья принесет! Гирлянды и хлопушки, под елочкой — игрушки… Ой! Поздравляю вас с новым годом! Мы сделаем все возможное, чтобы воспитать из них достойных королей! Именно переворот в системе образования — путь к короне! Да! Мы устроим переворот…

Я даже подняла дрожащую руку вверх, потрясая кулаком, мол, мы тут не просто так зарплату получаем! Я-то уж точно!

— Дворцовый переворот? — ужаснулся лысый король, которому подобострастно утирали пот со лба. — Подговаривать моего сына на переворот? Казнить ее! Немедленно!

— Но, сир, но Академия не под нашей юрисдикцией! — оправдывался слуга, пригибаясь от тумаков, но тут же пропуская болезненный пинок королевским сапогом.

— Хорошо, мы сделаем все возможное, чтобы воспитать из них просто людей! — у меня дрожали колени, а сердце билось, как загнанная в угол мышь.

— Простолюдинов?!! — взбеленился бородатый толстяк, чуть не уронив корону на пол. Слуга поддержал ее на лысеющей голове, пока его величество багровел от возмущения и размахивал руками, как ветряная мельница.

— Вам нельзя нервничать! У вас обостриться… — шептали слуги, пригибаясь, пока их государь бушевал и топал ногами.

— Да если бы не проклятие, которое падет на голову тем, кто не отдаст принца учиться, ноги бы моего сына не было бы в этой Академии! — выкрикнул какой-то бородач. В зале стоял такой гул, такие крики, что хотелось провалиться сквозь землю.

— А я же говорил, — послышался знакомый, преисполненный яда, голос за спиной.

— Нужно было начинать с «достопочтенные короли и королевы, да пребудут с вами долгие лета правления, да воцарится благоденствие на землях ваших, да не оскудеет казна… Про королевское достоинство и образование…», — ворчал хриплый голос.

— Дети — наше будущее! — прокричала я, чувствуя, как по спине потек холодный пот. — Я двумя руками возьмусь за их королевские достоинства…. Точнее… Одной рукой за образование, другой — за достоинство! Мы…

Я подняла руки для убедительности, вспоминая своего ректора. Чья-то королева-мать упала в обморок, срочно требуя нюхательные соли с лавандой.

Ржущие, как кони принцы, внезапно побледнели так, словно я потрясаю оторванными достоинствами предыдущего выпуска.

— Короче! Мы рады принять их в члены нашей Академии! Вы меня неправильно поняли! Я не собираюсь с ними спать! Успокойтесь! Я прошу вас! — сдалась я, понимая, что это — провал.