— Не обижайся, — прошептала я, заглядывая с нескрываемой нежностью в синие озера глаз. Я улыбалась, чувствуя, как плещется через край та самая нежность, выливаясь слезами счастья. Я робко положила руку поверх его руки, проводящей осторожную линию по дорожке только что скатившейся слезы. — Я счастлива, что встретила тебя… И не хочу, чтобы мы обижались друг на друга по пустякам… Я не хочу ругаться, ссориться и выяснять отношения…

Его рука легла мне на грудь, а сердце подталкивало меня сказать что-то очень важное. То самое чувство, когда хочешь раскрыть кому-то самую большую тайну на свете, а потом понимаешь, что это вовсе и не тайна, что тебя уже давным-давно выдал твой взгляд, голос и прикосновения.

— Я, — прошептала я, сглатывая и глядя ему в глаза. — Я… я… люблю тебя…

И в этот момент мир дернулся, сердце упало в пятки, я почувствовала, как мне не хватает воздуха, а моя спина больно соприкоснулась со стеной. Кхе! Кхе! Его рука держала меня за горло стальной хваткой, а я судорожно цеплялась за холодную руку, не понимая в чем дело. Воздух… Я не могу дышать… Рука, которая только что гладила мои волосы и смахивала слезинки, превратилась в железные тиски. Не может быть! Он не может так поступить!

— Что… Кхе! … Ты! — задыхалась я, чувствуя, как мою шею сжимают так, что глаза чуть не вылезли из орбит. Мои ноги висели в воздухе, а на меня спокойно и равнодушно смотрели синие глаза, пока я судорожно пыталась разжать холодные пальцы. — Ты… Ты… Кхе! Помо… Помоги… те…

Глоток воздуха! Хоть глоток! Я открывала рот, как рыба, выброшенная на сушу… Не могу вздохнуть… Сердце колотило панику, сознание плыло, а в голове бил набат пульса. Как же больно… Как больно…

— Ты что творишь! — послышалось вдалеке вместе с топотом ног, но все плыло перед глазами, а темнота озарилась яркой вспышкой. Я ничего не прошу… Только глоток воздуха… Помогите… Адская боль в шее, огненные круги перед глазами, а в ушах шумит так, словно дождь падает на тысячу барабанов. Боль и страх разливались черной, всепоглощающей тоской и унынием, что хотелось молча уйти в серость проливного дождя.

— Лю… — выдавила я, видя новую вспышку и пламя, которые отразилась в синих, холодных, равнодушных и мертвых глазах.

— Она не дышит! — кричали прямо на ухо, пока я смотрел на ее посиневшую шею. — Не дышит! Она умерла!

Я держал руку на ее шее, чувствуя, сколько сил отнимает у меня заклинание. Ее тело судорожно дернулось, а голубой свет, который струился из моих дрожащих пальцев в тревожной тишине, озарял обугленный коридор.

— Дыши, моя маленькая, — шептал я, глядя как огромный синяк на шее медленно проходит, а ее тело еще раз сжимается в конвульсиях. Ее лицо посинело, а руки безвольно раскинулись, словно крылья подбитой птицы. — Дыши, моя девочка…

Я гладил ее по щеке, глядя на закрытые глаза и умолял, чтобы она жила… Просто жила… У меня нет жизни, чтобы отдать ее … А если бы была, я бы отдал не раздумывая за один единственный вздох… Я поднял тонкую холодную руку, покрывая поцелуями и умоляя ее открыть глаза.

— Нет, вы видели! — изумлялся кто-то за спиной. — Видели? Никогда в жизни такого не видел… Никогда!

Давай, девочка моя, давай… Не хочу тебя потерять… Она снова дернулась и… судорожно проглотила воздух. Моя девочка хватала его так жадно, с такими страшными хрипами, а я чувствовал, как голубой свет на кончиках моих пальцев меркнет. Сделал все, то мог… Увы, я — не целитель… Хорошо, хоть вспомнил заклинание… Теперь остается только ждать…

— Ее точно можно переносить? — поинтересовался кто-то под руку, когда я осторожно поднимал ее тело на руках. Такая маленькая, такая худенькая… Кожа да кости…

— Вы что думаете? Я оставлю лежать ее на холодном полу в коридоре? — я прижимал поникшую голову к своей груди, шепча ей на каждом шагу, что все будет хорошо, что она поправится. Не знаю, слышит ли она меня, но в какие-то моменты мне казалось, что я шепчу сам себе, успокаиваю себя, прижимаясь губами к ее лбу.

— С дороги! — процедил я, отодвигая плечом стадо этих недоумков, которые панически суетились вокруг и не знали, что делать.

— Вот это был магический поединок! Двое против одного! — восхищался какой-то идиот, чье имя я так и не удосужился выучить за ненадобностью. — Ты видел? Видел, как учитель обернулся драконом! А потом! Я сначала тоже не понял, как так получилось!

Она хрипло простонала и съежилась, а я прижал ее к себе, дрожащими руками. «Главное, чтобы ей не было больно!» — шептал я сам себе, чувствуя, как мои руки до боли прижимают к груди драгоценную ношу.

— Все будет хорошо, моя маленькая… — повторял я, целуя ее холодный и липкий от пота лоб. — Двери! Открыли быстро двери!

— Да-да, сейчас! — передо мной распахнули двери ее комнаты, а я прикрыл ее голову рукой, чувствуя, что не могу унять дрожь. Бережно, словно фарфоровую куклу, я опустил ее тело на кровать, глядя как разметались по подушке длинные волосы.