— Ты как, — шептал он, глядя на свои окровавленные руки. — Кто — нибудь! Помогите ей!

Я сбежала вниз по ступенькам, чувствуя, как несколько раз чуть не упала, если бы меня не поддержали… По полу растекалась лужа крови, заставляя отшатнуться

— Меня… зовут… Нэтта, — шептала блондиночка, окровавленными губами. — Нэтта…

— Нэтта, — скривился Юстиниан, а по его щекам стекали слезы. Девочка попыталась поднять руку, чтобы стереть их, но не смогла. — Нэтта… Не умирай, пожалуйста… Я… Я… Я готов жениться на тебе! Выходи за меня замуж… Я…

— Говорила мне… гадалка, — прокашлялась кровью девушка, не сводя глаз с любимого. — Что я умру принцессой… Видимо… Она не солгала… Не плачь… Я хотела, как лучше… Помнишь, ты обещал, что женишься… на мне, когда станешь королем и завоюешь соседние королевства… Давал королевское слово… Я… хотела никогда … с тобой больше не расставаться… Прости меня… Я взяла яд… И противоядие… Для тебя… Я бы никогда не причинила тебе боль… Просто… Просто я хотела…

— Помогите ей! — задыхался Юстиниан, глядя на нас заплаканными глазами, но Винсент лишь покачал головой, а Шарман закусила губу. — Нэтта… Нэтта… Она ведь будет жить? Будет? … Ей можно помочь! Ей ведь можно помочь?

Но все молчали.

— Ректорша… — прошептала девушка, заметив меня и протянув мне руку. — Ректорша…

Я присела на колени рядом, чувствуя, как окровавленная рука ложится поверх моей руки.

— Верь любимому, как верила я… Я была там… Их двое… Два одинаковых… Только камзолы разные… — шептала Нэтта, а по ее подбородку текла кровь. — Берегитесь тех, кто молчит… Они ходят по замку… Портреты… Это … портреты…

Ее рука потянулась за какой-то цепочкой и распахнутым медальоном, заляпанным кровью. С медальона на меня смотрел мужественный король, обнажив меч, и королева с кинжалом в руках.

— Верь ему, но не своим…

Договорить она не успела, а ее рука упала в кровь.

— Я люблю тебя! — зарыдал Юстиниан, прижимая девочку к себе. — Люблю! Слышишь! Люблю! Нэтточка! Нэ…

Мое сердце оборвалось, а я отвернулась, чтобы не смотреть. Смотреть на такое просто невыносимо. «Нэтта!», — звал надрывный и севший голос. «Она… Она умерла?». Ему никто не ответил.

Я покачнулась, чувствуя приступ дурноты. В ушах все еще звенел вопрос, на который я не в силах была ответить. Скажите ему, кто-нибудь! Просто скажите! Просто я не могу… Я чувствовала руку, которая поддерживает меня, обнимая, чувствовала щекой камзол. А сердце плакало, смеялось, кричало и разрывалось: «Я верило! Я знало! Я пыталось до тебя достучаться!».

— Унесите девочку, — услышала я хриплый голос, пока мою голову прижимали так, чтобы я ничего не видела.

— Не-е-ет! — истерично заорал Юстиниан. — Нет! Не надо! Я … Я ее не отдам!

Но за спиной послышалась возня, а я чувствовала, как рука закрывала мне глаза.

— Не-е-ет! — крик превратился в вой.

— Чего разнылся? Она умерла! — послышался насмешливый и усталый голос Лючио. — Сам виноват! Нечего сопли на кулак мотать! Как бы не обесценивалась местная валюта, но ей далеко до королевского слова!

— Я… Я… — рыдал Юстиниан, пока кто-то шептал ему: «Пойдем!», но он кричал и требовал не трогать его.

— Вот вам, пожалуй, и урок! — усмехнулся голос Ардена. — Перед тем, как раздавать направо и налево королевские…

— Не надо! Молчите! Ничего не говорите! — выл Юстиниан, пока его пытались успокоить. — Уйдите! Не трогайте меня! Нэтта!

Заслышав странный шум, я отпрянула от груди любимого, который не давал возможности повернуться и посмотреть, что происходит. Юстиниан вскочил на ноги и топтал медальон, задыхаясь от рыданий.

— Портреты! — дернулась я, приходя в себя. — Если портреты уничтожить в замке они восстановятся? А если вынести их и сжечь? Выносите портреты! Гобелены! Статуи! Все! Чтобы стены были пустыми!

Я набралась решимости, взяла себя в руки, стараясь не смотреть на пятно крови, и направилась к двери, пока принцы и преподаватели срывали золоченые рамы со стен, ломали их ногами и выносили на улицу.

— Мы сожжем их! — шептала я, спускаясь по лестнице и глядя на то, как во дворе уже сваливают кучу. — Все, до единого! Элберт! Поджигай!

Элберт обернулся драконом, а потом полыхнул пламенем в растущую на глазах кучу. Какой-то солидный бородач с усами, застрявшими между «кисой» и «Буденным», съежился, а холст тут же прорвали языки пламени. Рамы трещали, я стояла у основания лестницы, глядя как выносят все новые и новые лица. Кто-то даже тащил натюрморт со сливами и виноградом.

— Эм… — заметила я, глядя на аппетитные лакомства в исполнении художника-гурмана. — Вообще-то, это — не портрет…

— А вдруг? — Гарольд посмотрел на меня такими глазами, словно уже встречался с кровожадными сливами. — Мало ли?