— Сынок, — послышался глухой голос старого короля, развалившегося на высоком троне. — Ты мог оставить ее фавориткой! У каждого уважающего себя короля есть фаворитка!

Рядом с королем стояла миниатюрная женщина, которую он тут же привлек к себе. Девица подарила ему ослепительную улыбку, но взгляд ее глаз был холодным и отрешенным.

— У нас будет ребенок! — задыхалась моя бабушка, а король тут же резко вскочил с трона, оттолкнув красавицу.

— Бастард? — закричал он, осматриваясь по сторонам. — Ты в своем уме, сын?

— Бросить ее в темницу, пусть сгниет там заживо с этим ублюдком, — приказал принц, пока стража волокла мою несчастную бабушку по полу.

— Вырежьте из нее ребенка! — нервничал принц, расхаживая по залу и боясь поднимать взгляд на отца, который хмурил брови.

— Дорогой, — прошептала молодая женщина рядом с троном, склоняясь к королю. — Нет смысла пачкать руки кровью. Сейчас в государстве и так не спокойно. Мы никогда не знаем, как люди воспримут эту новость.

— Я отдам приказ страже, чтобы они… — задыхался от ужаса принц, затравленно оглядываясь по сторонам. — Чтобы они били ее в живот каждый день… Она так быстрее родит!

— Ваше Высочество! — мелодично произнесла красавица, скользнув к принцу и улыбнувшись. — Неужели этому учат в вашей Академии? Вы очень устали, поэтому вам нужно отдохнуть… А горячится не стоит… В государстве неспокойно, людям нужен повод, а вы хотите его дать… У стражи очень длинные языки, особенно, когда они выпьют…

Картинка померкла, а услышала, как звякнул кошель, а кто-то в кромешной темноте произнёс: «Вы очень щедры, моя госпожа!». Свет факела озарил убогую камеру, в которой сидела моя бабушка, забившись в угол.

— Дадите ей одеяло и хорошую еду, а я так и быть, замолвлю о вас словечко королю, — послышался тот самый мелодичный голос. — Только держите языки за зубами, иначе я сильно огорчусь… А вы сами знаете, что бывает, когда я капризничаю… А теперь оставьте нас!

Шаги и лязганье доспехов удалялись, а потом и вовсе стихли.

— И чем же ты думала, милая, когда решила связаться с принцем? — усмехнулась Шарман, проводя пальчиком по прутьям клетки. Это была она! Я узнала эту насмешливую интонацию. — Неужели тебе никто не говорил про бастардов? Или сказки о том, что на тебе женятся, оказались столь увлекательными, что ты поверила? Знаешь, милая, мне жаль тебя… И я даже… даже завидую тебе…

— Чему? — хрипло отозвалась бабушка, затравленно глядя на красивое платье гостьи.

— Ребенок — это единственная роскошь, которую я не могу себе позволить, — вздохнула Шарман, пожав плечами. — Есть только один человек, которому я бы родила, но, увы, этого никогда не будет!

— Я не хочу жить! Я ненавижу этого ребенка! — всхлипывала бабушка, обнимая руками колени. — Ненавижу одиночество! Стены давят! Хочу домой! Хочу обратно в свой мир!

— Теперь твой мир внутри тебя, — усмехнулась Шарман, разглядывая узницу и ржавые прутья клетки. — И он ни в чем не виноват…

Картинка растворилась, а я всхлипнула, ожидая новую, но вместо этой истории я видела тех самых девушек, стоящий на коленях перед статуей. Все снова померкло, а потом я увидела тронный зал. Перед королем и королевой стоит блондинка в черном. Королева испуганно прижимает к груди ребенка.

— Помнишь меня? — произносит блондинка, странно глядя на младенца, а потом переводя взгляд на молодого короля. — Или уже забыл на радостях? Как мило… Ребенок… Я так за вас рада… А у меня тоже есть ребенок!

Она прижимает руки к груди, словно держит что-то невидимое. Король бледнеет, зовет стражу, но женщина в черном стоит, баюкает пустоту и поет…

— Спи, мой малыш, маленький спи… Глазки свои поскорее сомкни… Папа велел тебя бросить в камин… Спи, мой малыш, мой единственный сын…

Меняются лица, тронные залы, голоса накладываются друг на друга. Блондинка в короне смотрела улетающим лебедям, брюнетка протягивала кинжал облезлому и неопрятному мужику, которого скрючило в поклоне: «Принеси ее сердце!». Другая брюнетка смотрела на самый верх огромной башни, прижимая к груди плачущую девочку. Картинки снова сливались, голоса перерастали в торжествующий, злорадный женский смех… Я прислушалась. Но это был уже не смех. Это был плач, надрывный, страшный и такой горький…

Внезапно арка, над которой был изображен ворон в короне, засветилась, а я сжала кулаки и розу, делая решительный шаг в темноту.

— Какая сказка тебе больше всех понравилась? — послышался женский голос.

Голубым огнем вспыхнули свечи, освещая красивое кресло, стоящее напротив мрачного зеркала, в котором я отчетливо видела, как дракон поливает пламенем магов, а из окон в сторону грубо сколоченных деревянных лестниц летит мебель. Если быть конкретней, моя тумбочка.