— Ты слишком красивая, что войско Артура при виде тебя повернуло вспять, — рассмеялся Мордред, но глаза у него были мертвыми. Как же они меня пугают эти мертвые глаза. — Левый наплечник пережали!

Я почувствовала, как меня схватили, пытаясь удержать на ногах, шепча слова утешения.

— Сойдет! — произнес Мордред, а улыбка сползла с его лица. Меч очутился в его руках, а он сделал резкий замах, отводя руку за спину. — Теперь правая!

Меч легко перелетел из одной металлической перчатки в другую, а резкий замах над головами слуг, которые возились с поножами, заставил их вжать головы в плечи.

Я бесшумно оседала на пол, глядя на то, как черные волосы ложатся поверх брони, как сверкнули наплечники, а плащ сел на две застежки, спадая по широким плечам.

— Не уходи… — бессильно прошептала я, опуская голову и отмахиваясь от слов утешения. — Умоляю… Я готова на все, только, чтобы ты остался… Что мне нужно сделать…

Я жадно ловила воздух, понимая, что сердце разрывается на части, а шепот слуг, которые меня держали, лишь сотрясали воздух.

— Что мне нужно сделать? — в моем сердце мелькнул свет надежды, застилая полные слез глаза. Рядом кто-то тихо плакал, шепча: «Не надо, госпожа… Не надо, дорогая богиня… Подумайте о ребенке….».

Мордред держал шлем в руке, а я застыла, ловя глазами каждый его жест.

— Улыбнись, — послышался голос, а его металлическая перчатка провела по моим волосам. — Я не хочу помнить тебя в слезах… Ты не одна… Скоро ты будешь не одна… Чтобы не случилось, я всегда буду с тобой… Все, не плачь…

Слеза скатилась по моей разгоряченной щеке прохладной каплей, а я не могла найти слова, чтобы сказать их…

— Я люблю тебя, — прошептала я, опуская голову и чувствуя, как меня держат на руках. — Люблю… Я тебе не говорила, но я люблю… Богини тоже умеют любить… Сильно-сильно… Или я никакая не богиня… Ты меня совсем не любишь, бессовестный… Иначе бы… Иначе бы…

Он склонился надо мной, а я почувствовала прикосновение теплых губ к своим губам и стала жадно ловить его дыхание.

— Если бы не любил бы, то никогда бы так не поступил. Судьба не оставила мне выбора, — я чувствовала, как губы отдаляются и пыталась их поймать снова. Он прижался губами к моему лбу, придерживая меня одной рукой, пока я не чувствовала ног.

— Почему… Почему ты меня не слушаешь? — всхлипнула я, кусая губы. — Мы могли бы просто сбежать… Жить в лесу… Есть зайцев… Я согласна есть зайцев… Даже пушистых зайчиков…

Я чувствовала улыбку на его губах и сама улыбнулась, всхлипывая.

— Да, зайчиков, — надеждой произнесла я, заглядывая в синеву глаз. — Только не уходи…

— Я постараюсь вернуться, мой маленький Грааль, — я почувствовала поцелуй в щеку. — Береги себя и его. Он будет похож на меня… С тобой останется Моргана.

Я чувствовала, как меня держат за плечи, а черный плащ стелился по комнате, пока слуги учтиво открывали дверь.

— Нет-нет-нет!!! — задохнулась я, пока служанка протягивала мне кубок с водой. Я дернулась, а вода пролилась на пол.

— Госпожа, — прошептала девушка, а по ее щекам тоже текли слезы, которые она украдкой смахивала, сжимая в руке опустевший кубок. — Прошу вас… Успокойтесь… Вам нельзя волноваться…

Я дернулась вперед, чувствуя, как яростно сопротивляюсь, бросилась из комнаты, пытаясь догнать и вцепиться намертво, чтобы не отпускать уже никогда.

— Постойте! Осторожней! — кричали мне вслед, а я мчалась по коридору. А вдруг я его больше никогда не увижу? Вдруг это был последний наш поцелуй? Вдруг он больше не вернется?

Прямо на выходе я вцепилась в него, падая на колени.

— Я же сказал! — холодно произнес Мордред, глядя на меня. — Держать ее в комнате. Неужели сложно выполнить простейший приказ!

Я схватилась за плащ, чувствуя, как меня обнимают и прижимают к себе, дыша в макушку. Сердце не хотело отпускать, умоляло что-то придумать, умоляло броситься в ноги.

— Умеют… Умеют… Богини тоже умеют любить, — твердила я, чувствуя, как дрожат мои губы. И тут я увидела, как откуда-то сверху падают лепестки. В дивном розовом свете на землю летят сотни лепестков, ложась на черные волосы и прячась в складках плаща. Лепестки заметали черный мрамор, кружились вихрем вокруг нас, а я с удивлением смотрела на них, чувствуя, как разжимаются его руки. Тысячи и тысячи лепестков метелью застилали глаза, липли к мокрым щекам, а меня закружило в них, словно в вихре.

Моя рука все еще сжимала его руку, а я чувствовала сталь перчатки.

— Нет, — запричитала я, понимая, что мою руку отпускают, а лепестки и яркий розовый свет ослепляют меня, вращаясь с бешеной скоростью. Я судорожно глотала воздух, а потом цветочная буря утихла. Одинокие лепестки падали вниз на розовый ковер, а я слышала, как где-то со скрипом открываются ворота замка.

Глава восемнадцатая.