Мои губы задрожали, а мне в силу потребностей везде мерещились журчащие ручейки, задорные и игривые фонтанчики и славные водопадики. По гортани мерно катилась слюна, а огромная медвежья лапа медленно убивала часть моих нервных клеток, чтобы остальным нервным клеткам было неповадно.

— Пусти меня, — взмолилась я, тихо проскулив.

— Эрррр! — послышалось сонное над ухом, а лапа пригребла меня поближе и прижала поплотнее.

— Мишка, я очень рада, но мне очень надо! — взывала я к медвежьей совести, но она впала в зимнюю спячку раньше хозяина. — Мишенька, заюшка, радость моя шерстяная… Царь природы хочет в туалет! Я прекрасно понимаю, что свято веришь в то, что люди живут на деревьях, у них всегда мокрые штаны и квадратные глаза…

— Урррр, — послышалось рядом, а я меня накрыло одеялом таких словечек, что медведь проснулся, глядя на меня изумленным взглядом.

— Слышь ты, косолапый! — я схватила подушку и съездила ему по сонным и изумленным мордасам. — А ну быстро отпустил меня! Лапу убрал!

Я вошла в раж, пинками и остервенелыми криками сгоняя медведя с кровати. С кровати слетело одно из одеял, а я тащила его за шкирку в сторону «места»!

— Место! — сопела я, понимая, что полный мочевой пузырь дает плюс сто очков к изобретательности, плюс пятьсот к наглости и плюс двести к смелости. — Спать будешь здесь! Сидеть! Я кому сказала? Си-деть!

Медведь смотрел на меня таким взглядом, словно я ему пытаюсь доказать теорему Пифагора.

Я увидела какой-то горшок, осмотрелась по сторонам и приподняла юбку с горячим желанием его расписать.

— Эррр! — заинтересовался медведь, внезапно увидевший меня с другой стороны. Я молча взяла горшок и отошла за гобелен. «Артуру осталось жить пять минут!»

— Уррр! — обрадовался мишка, подлезая поближе, с явным интересом. Я схватила кочергу. «Артуру осталось жить три минуты!», — светился медальон.

Этого еще не хватало!

— Так! Я припудрить носик! — возмутилась я, глядя на настырного зрителя. Пока я воинственно отгоняла любопытного медведя кочергой, обещая припудрить ему нос так, что мало не покажется, в дверь кто-то поскребся.

— Простите, — послышался голос слепого менестреля. — О, Леди Гвиневра, я хочу пожаловаться! Мне ваш медведь на ухо наступил!

Отлично! Просто замечательно! И, главное вовремя! Суровый средневековый туалет продолжал радовать меня своими прелестями. Наконец-то мне удалось, отбиться, и поправить юбку.

— Место! — прокашлялась я, глядя на медведя, который, видимо, все еще пытался отойти от впечатления от увиденного и почувствованного. Кровать подо мной скрипнула, я улеглась, слыша, как удаляются шаги менестреля. Завернувшись в одеяло и поглядывая на медведя, который снова порывался слиться в едином потном порыве, я попыталась уснуть.l2k4cVgf В руке был сжат медальон: «Артуру осталось жить десять лет, шесть месяцев, один день и три минуты».

Стоило мне уснуть, как я оказалась в той самой странной комнате, в которой стоял пустой тазик, висело зеркало. На столе стояла чаша с яблоками, которые выглядели так соблазнительно, что я не удержалась и схватила самое румяное, с хрустом вгрызаясь в его сладкую мякоть.

Пока я пыталась понять, как так получилось, что я только что была в замке, а теперь снова здесь, по зеркалу пробежали золотые искры, а чей-то жалобный голос произнес: «Богиня! Спаси меня!». Я удивленно смотрела, как в зеркале появляется заплаканное лицо белокурой красавицы, которая в мольбе простирала руки. Она стояла на коленях на полу, а мне на секунду показалось, что это не драгоценности пришили к платью, а платье к драгоценностям.

— Молю тебя, судьба! Смилостивься надо мной! Если папа узнает, он меня убьет! Он хочет выдать меня замуж, но я уже не девственница! — всхлипывала красавица. — И если мой будущий муж прознает об этом, он имеет право или вернуть меня обратно к отцу с позором, либо зарубить меня на месте! Помоги мне, богиня! Клянусь, что такое больше не повториться… Клянусь всем, что у меня есть… Я так любила, что не смогла отказать!

— Я попробую, — неуверенно начала я, глядя на то, как у девицы глаза заблестели слезами счастья. Третье яблоко хрустело и растекалось кисло-сладким соком, заставляя меня постанывать от удовольствия.

По стеклу ползло знакомое дерево, а я видела, как одна ветка увеличивается, наливаясь золотым яблоком по имени Лавена. Я прикоснулась пальцем к нему, вспоминая, как это делал Мерлин, но дерево тут же погасло, оставляя золотую россыпь искр.

— Богиня, — послышался грустный женский голос из зеркала. — Я просто показываю судьбы, не более… Вот, предыдущая богиня просила вам передать. У меня в руке оказалось красивое письмо.

«Скажи Мерлину, чтобы ничего не трогал! Никаких судеб не менял! А то я его знаю!» — прочитала я первую строчку. Спасибо, очень своевременно.