— А я умею читать и писать. Мой отец Лодегранс настоял на том, чтобы будущая королева была не просто грамотной, но и шибко грамотной, — улыбнулась я, давая понять, что прошли те времена, когда меня можно было очаровать букварем. Было предчувствие, что в «прописи» скоро поменяется ударение, а вместе с ним и тема разговора.

— Значит, я научу тебя магии! — улыбнулся добрый волшебник Мерлин. И тут же в его голосе послышалась насмешка. — Тебя же не учили магии, дитя мое?

— Я знаю одно заклинание! Пошел ты в пень! — выдала я, с тревогой глядя на «доброго учителя». — И оно меня никогда не подводило!

— Воистину ты достойна стать спутницей великого чародея Мерлина! — рассмеялся он, а я понимала, что улыбка тоже очень похожа. А уж не родственники они по прямой восходящей линии? — О, нет, Гвиневра, ни один мужчина не достоин тебя, поэтому я предлагаю тебе остаться здесь…

— Здесь, это где? — мрачно поинтересовалась я, чувствуя себя привередливым покупателем недвижимости.

— О, моя дорогая! Это лес Броселианд! Он окружает озеро со всех сторон! Древний сказочный и опасный лес, который испокон веков пропитан магией, — усмехнулся Мерлин, погладив меня по щеке. Я принюхалась, чувствуя специфический старческий запах, который никак не клеился с образом прекрасного принца.

— Это иллюзия? — спросила я, глядя в его глаза и чувствуя, что лицо Мерлина поплыло, но потом снова вернулось на прежнее место.

— А ты на редкость наблюдательна, — произнес Мерлин, пытаясь удержать лицо. — Вся жизнь, дитя мое, это — иллюзия. И лишь тот, кто познал магию иллюзии умеет повелевать самой жизнью… Я могу сделать тебя еще краше, а могу отобрать красоту… И мне нужен Грааль, который подарит мне настоящую молодость и бессмертие… Моя Гвиневра, я поделюсь с тобой силой Грааля...

Видимо, самая красивая часть моего тела — это уши. Они очень нравятся доброму волшебнику и некоторым прекрасным рыцарям.

— Это было бы замечательно, — улыбнулась я, понимая, что сражаться с Мерлином я не смогу. У меня нет волшебной силы, способной его победить. И даже волшебный стул — очень мощный артефакт, — не обеспечит мне медаль за первое место. «Мужик в туалет добегает редко! Видимо, зря я его табуреткой!», — мысленно всхлипнула я, держась из последних сил. Это был тот самый случай, когда легкая степень идиотизма обеспечивает средневековой красавице долгую и счастливую жизнь.

— Ну и славно, — заметил Мерлин с усмешкой, а я понимала, что носовые рецепторы не обманешь. Где—то на кладбище проходил круглый стол червяков, а на повестке дня был один единственный вопрос: «Где Мерлин?».

Чародей растворился в воздухе, а я осмотрела роскошные покои. Огромная кровать из хрусталя, хрустальный столик с обилием деликатесов, от которых желудок протяжно заныл, хрустальные вазы с цветами, хрустальное трюмо с кучей заколок и драгоценностей и даже хрустальный горшочек под кроватью — все это сверкало волшебством. Не знаю, как принц, но я бы с удовольствием примерила бы хрустальный горшочек на чью-то седую голову.

* * *

Я стоял на берегу и смотрел на хрустальные башни. Старый добрый Мерлин сделал то, чего не смог сделать даже молодой юнец. Улыбка скользила по моему лицу, когда мой взгляд упал на хрустальный мост, ведущий на берег.

Посох ударил об землю, а хрустальный мост разбился вдребезги, превратившись в уродливый причал, к которому не причалит ни один корабль. Теперь осталось укрыть замок от глаз людских…

Я снова ударил посохом об землю, а хрустальные башни, пронзенные солнечными лучами, таяли, как мираж. Улыбка рождалась на моем лице, а ветер, рожденный в древнем лесу, раздувал мою старую хламиду, как паруса.

— Вот и все, — заметил я, положив руку на могучий ствол дерева. — Если она сумеет выбраться при помощи магии, значит, мои догадки верны.

Поговаривают, что у Андрасты и Артура был ребенок… Не знаю, насколько это правда, но и в сказках есть истина. Артур тогда был совсем юным… Сколько ему было? Восемнадцать? Смертельно раненный король был спасен своей сестрой Морганой, которая явилась в разгар битвы и забрала его на Авалон, где он пробыл несколько месяцев. Но смертным нельзя находиться на Авалоне долго. Чем дольше они там, тем больше тоскуют по обычному миру… А потом Артур вернулся, а Андастре притаилась. Насколько мне известно, время на Авалоне течет иначе… Артур уверял, что пробыл там несколько дней, а здесь прошло несколько месяцев. Так что вряд ли дитя росло на Авалоне. Скорее всего его отдали в какую-то знатную семью… Почему бы Лодегрансу не принять дар от богини судьбы? Тем более, Андастра никогда не благоволила женщинам, не брали их под свое покровительство…

— Эх, что-то я замечтался, — усмехнулся я, слыша, как скрипят деревья. Древний лес не любит, когда нарушают его покой. — Когда Гвиневра мне надоест, я, так и быть, отдам ее Ланцелоту.

* * *