— О, дорогая моя… Вот как бы тебе сказать? — я отвел глаза, а Элейн вцепилась в мою руку, умоляя говорить, как есть. — Артур недавно женился на Гвиневре и привез ее в Камелот… Ланцелот тут же присягнул на верность молодой королеве. Да, она действительно красавица, так что легенды не врут. А вчера… Вчера я застал молодую королеву и ее верного рыцаря в одной постели… Они поклялись друг другу в вечной любви…

— Нет! — воскликнула Элейн, бледнея. — Не может быть! Не могу в это поверить! Я так люблю его…

— Не хотел говорить тебе, милая, — я снова тяжко вздохнул, видя, как Элейн прижимает руку к губам, а по щекам текут слезы. — Прости, не стоило говорить тебе то, о чем судачит весь Камелот…

— О, нет, — едва слышно прошептала Элейн, давясь рыданиями. — Вот почему он забыл о нас. Горе мне!

— Не плач, дитя мое, — я обнял ее, глядя, как Галахад сражается сразу в двумя кустами. — Я здесь, чтобы помочь тебе! Я говорил с Ланцелотом, убеждал его, просил одуматься, но он не желает меня слушать! Я умолял его вернуться к тебе, просил у Артура, чтобы он отпустил Ланцелота домой, но наш доблестный рыцарь не хочет расставаться с возлюбленной. Все в Камелоте знают, что у него есть жена и ребенок, поэтому осуждают его. Даже королева знает... И, дорогая моя, мне кажется, что она его приворожила. Иначе как объяснить тот факт, что он забыл о вас?

— Мерлин, — шептала Элейн, пока я обнимал ее. — Что же делать? Я согласна на все… О, воистину коварство Гвиневры не знает границ!

— Я смогу вернуть тебе былую любовь твоего мужа, — прошептал я, осматриваясь по сторонам и доставая из сумки маленький флакон. — Это любовное зелье. Я наложил на него мощнейшие любовные чары! Вот только … оно причиняет страдания тем, кто его выпьет.

— О, Мерлин, — губы Элейн дрожали. — До меня долетали вести, что Ланцелот ухаживает за королевой, но я думала, что он пытается показать Артуру свою преданность. Недавно у нас был таинственный человек… Он предупредил меня о том, чтобы я не верила слухам.

— Мужчина? Женщина? — произнес я, встревожившись и пряча флакон в кулак. — Расскажи, дитя мое!

— К нам прибыл странный человек в плаще и капюшоне. Он прибыл не по воде, потому что не было ладьи или лодки. И даже не вплавь, поскольку одежда была сухой, — сбивчиво рассказывала Элейн, теребя расшитый пояс. — Он сказал мне, чтобы я была осторожна и не верила слухам. И … он сказал, что ты опасен… Что тебе нельзя доверять! Мне показалось, что это — рыцарь.

— Он представился? — наседал на нее я, мысленно сопоставляя факты. — Когда это было?

— Это было вчера ночью… Он сказал, что его зовут сэр Дристан, — взволнованно продолжала Элейн, нервно сглатывая. — А потом сэр Дристан исчез…

— Сэр Дристан? — усмехнулся я, глядя в глаза красавице. — Это, дитя мое, был посланник Гвиневры. Он должен был убить тебя, но я своими чарами сумел защитить тебя и Галахада! Как же неразумно принимать таинственных гостей, дитя мое! Вот, милая, держи… Чары скоро подействуют, и Ланцелот вернется к тебе и к сыну.

— Мама! Я стану твоим защитником! — кричал Галахад, яростно прорежая кусты. — Я буду всегда защищать тебя! Никто не посмеет причинить тебе зло! Со мной ты в безопасности!

Дрожащая рука приняла маленький флакон, а я видел, как Элейн раскрывает его и смотрит на меня, шепча одними губами: «Я так люблю его… Если бы он знал… Я не хочу, чтобы мой сын рос в позоре!». Я пристально следил за флаконов, который приближался к алым губам. Она колеблется, медлит… Что-то не так… Если она сейчас не выпьет, то придется предложить ей выбор, либо жизнь Галахада, либо ее. Понятное дело, она выберет жизнь сына.

— Неужели ты сомневаешься? — удивился я, слыша, как по саду бегают босые ноги и как трещат ветки, сдаваясь

— Вернись ко мне, любимый, — прошептала Элейн, приложив флакон к губам и осушив его. Ее взгляд остановился на Галахаде, который самозабвенно воевал с кустами. Внезапно она побледнела, а я подхватил ее.

— Слуги! — закричал я, вырывая у нее из рук флакон и пряча его в сумку. — Галахад! Зови слуг! Леди Элейн плохо!

Через минуту к нам бежали десятки ног, а я смотрел, как Галахад прижимается к ее руке и целует.

— Мамочка, тебе плохо? Мамочка, — шепчет он, потершись об ее безвольную руку. — Мамочка, что с тобой? Очнись… Я прошу тебя… Мамочка… Не покидай меня… Что случилось? Дедушка Мерлин, что с мамой? Исцелите ее?

— О, милый мой, — я положил руку на плечо мальчишки. — Раны сердца невозможно исцелить… Я не думал, что весть об измене убьет твою матушку… Мне очень жаль, Галахад… …

— Нет! — мальчик упал на колени, поглаживая руку матери, пока вокруг бегали слуги, разнося весть, что Элейн мертва. — Мамочка… Не трогайте ее! Не позволю… Это же мамочка…

По его щекам текли слезы, а он утирал их, прижавшись к матери. Он гладил ее волосы и плакал, прикладывал ее руку к своей мокрой щеке…