Верен в это время вдохновенно покрывал полотно чем-то склизким и серо-зеленым.

— А это не испортит картину? — озабоченно поинтересовалась Кариса.

— Нет, это только выявит наличие или отсутствие проклятий.

Я поспешно отошла от своего стола, макнула пальцы в слизь и помазала эльфа. Вытаращенные глаза Лия в любом случае стоили всех затраченных усилий. Слизь исчезла, оставив после себя пену.

— Ура! Эльф проклят! — обрадовалась я, и поспешно добавила: — Потом объясню, почему это хорошо.

— Рысь, — мрачно-обреченно произнесла волчица, — ты же все-все прочитала о «верной жене»?

— Ракшас, — ругнулась я, — это же тоже проклятье. Ну не ура тогда, что сказать...

— Зато я могу наполовину утверждать, что мы имеем дело с запечатанной душой. — Верен закончил покрывать картину своей гадостью и распрямился.

— Я думал, они двигаются, помните, у кабинета ректора? — удивился Дар.

— Эта женщина направила всю имеющуюся у себя силу, чтобы умереть или убить того, кто стоял перед картиной, — Верен вздохнул, — точнее не сказать. Но мы можем напрямую влить в нее силу и призвать к ответу.

— А зачем? — осторожно спросила я.

— Чтобы на одну тайну стало меньше — это официальная причина. — Верен улыбнулся. — А реальная — шанс провести такой ритуал алхимику выпадает не часто. Может больше и не повезти, а так у меня будет практика.

— Это святая причина, — решили мы и заработали усердней.

К ночи все заготовки были сделаны, на портрете то тут, то там мерцали полудрагоценные камни и серебряные монеты.

— Надеюсь, она не улетучится, — устало произнес фон Тарн.

— А может? — опасливо покосилась я на дверь нашей мастерской.

Вьюга сходил на кухню и принес богатый и поздний ужин.

— Если у нее осталось нерешенное дело или ее ненависть к кому-то из ныне живущих сильна — может. Но пределы дворца она покинуть не сумеет, а придворные сменяются каждый год. Что уж говорить о как минимум пятидесяти годах? — Верен покачал головой. — Так что завтра мы расспросим ее как следует.

— Ну и славно, тогда кушаем и спим — еще неизвестно, что завтрашняя практика нам принесет.

После душа, завернутая в махровую простынь, я проскакала за ширму и переоделась. Мягкие штанишки, рубашка — все, чтобы не смутить Лия голыми телесами. После чего потянулась собрать ширму, и возмущенный эльф довольно ехидно вопросил, на какую именно часть его прекрасного тела я хочу посмотреть.

— Прости, я думала, ты еще в душе.

— То есть ты хотела посмотреть, как я выхожу? Тебя бы ждал сюрприз, — фыркнул эльф. — Погоди минутку, все, можешь двигать.

— Уже не хочу. И нет, не потому, что ты оделся. Я поболтать хотела.

Эльф сам скатал ширму и прошел на мою половину, забрался в изножье постели и махнул рукой:

— Вещай.

— Ракшас, в голове это казалось более логичным... — Я потерла кончик носа. — Понимаешь, мы ведь везучие, со знаком минус. То есть не совсем, в итоге мы выпутываемся, но промежуток обычно пугает.

— Согласен, но к чему ты?

— А если императрице Диамин есть кого ненавидеть? Как минимум император жив.

— Про их любовь слагали легенды. — Эльф потянулся. — Но такие легенды, как правило, врут или работают на пропаганду. Хотя, пока Диамин была жива, Империя процветала. Так что если она была предана своей стране, то вполне может страдать из-за того, что муж все развалил.

— Просто если она изведет императора, не могут ли в этом обвинить нас? Или Верена? Мне как-то боязно. Духи кровожадны, а уж те, кому есть, за что мстить, и вовсе не знают пощады.

Лий напрягся, прикусил губу и развел руками:

— Мы ничего не можем сделать, пока она в портрете. Да и после ее придется ловить.

— Скорее бы Верен закончил свой эксперимент...

Я залезла под одеяло и натянула его на себя.

— Его можно понять. — Лий гибко потянулся и спрыгнул на пол. — Приятных слов.

— Как думаешь, картину такого размера легко спалить в камине? — задумчиво произнесла я.

— Мы справимся. Я гашу свет.

Сон не шел. Уже эльф тихонечко засвистел, причем именно что посвистывал или даже чирикал, как крошечная птичка. Я перевернулась на другой бок, и на ум сразу же пришло Уголовное Уложение и статья, касающаяся покушения на жизнь императора. Я легла на спину, в такой позе никаких особых мыслей в голову не приходило, но засыпать так я никогда не любила.

Решительно откинув одеяло, спустила ноги на пол. Нащупала мягкие тапки, так же на ощупь нашла форменную куртку и выскользнула из комнаты.

Картина светилась, женщина на ней выглядела уже не настолько мертвой. И самое главное, она шевелилась. Увидев меня, она нахмурила тонкие брови:

— Ваша одежда непристойна, юная леди.

— За пятьдесят лет мода сильно изменилась, — откашлявшись, произнесла я.