— Я умом понимаю, что тебя отпустить нельзя, — хрипловато выдохнула Кариса, — а не могу тебя остановить. Мысли путаются, руки опускаются.

Она быстро и ловко перекинула поводок с меня на собственное колечко и почти моментально потеряла ко мне интерес. Магия клятвы-проклятья в действии.

Я отошла к дверям и со стороны, будто из темной и холодной комнаты, посмотрела на веселящихся друзей. За столом пустовало место, мое место, но клятва-проклятье не давала заметить мое отсутствие.

В коридорах меня не замечали ни слуги, ни придворные. Я шла, изредка склоняясь, чтобы сорвать призрачную живокость, и гадала, что потребует от меня ювелир.

«Сначала в Академию», — вкрадчиво прошелестел Кигнус.

— Думаешь?

«Ты одна с ним не справишься».

Вот оно что, с ним еще и справляться надо? Ракшас побери старые тайны.

— Что ты с ним не поделил?

«Неважно».

А я, между прочим, рискую из-за этого «неважно». Но смысла тиранить Кигнуса не было — он мастерски игнорировал вопросы, на которые не хотел отвечать.

Не могу сказать, как дед переместил меня из дворца в Академию. Даже если будут пытать — просто не выйдет. Я шла, переставляла ноги и дышала на счет, это все, что я помню.

Выйдя на широкий академический двор, я едва увернулась от группки студентов — они меня не видели, зато мне удалось подслушать обрывок разговора. Первокурсники-некроманты, под чутким руководством Майи, готовили сюрприз к нашему возвращению. Ну что ж, война так война.

Злость на вероломство бывших одногруппников помогла скинуть дурман с сознания.

«Я уж думал, ты не начнешь сопротивляться», — хмыкнул дед.

— Ты когда-нибудь будешь меня предупреждать?

«Ступенька. Видишь, не помогло. И зачем тогда мне тратить время?»

Я только зашипела. Предок играл словами, как хотел, а мне не хватало ни жизненного опыта, ни наглости переупрямить его.

— Куда мы идем?

«Вы называете это Забытой Башней».

— Всегда было интересно, почему никто там ничего не устроил.

«Денег нет, — расхохотался Кигнус, — вот и вся тайна. Проще объявить башню «забытой» чем найти деньги на ее реставрацию».

— Логично.

«Жадность всегда логична. Как и лень».

— Ты просто кладезь умных мыслей. Куда дальше?

«Просто подойди к стене»

— Стен здесь много.

«К любой стене».

Если судить по интонации, то дед окончательно разуверился в моей разумности. А я не обязана помнить, как ловко он заправляет Академией. Хотя в прошлом он весьма эпично заманил меня в колодец с троном в этой самой башне.

Скользнув рукой по шершавой каменной кладке, я, приоткрыв рот, следила, как открывается темный проем. Сначала появилась трещина, она росла и увеличивалась, расширялась, и наконец открылся темный проем.

Лестница слабо фосфоресцировала, влажные стены отражали свет ступенек — в общем, можно было рассмотреть, куда поставить ногу. Я шла уверенно — самый страшный зверь затаился внутри меня, а это значит, что боятся нечего.

Хотя, конечно, было непривычно спускаться в подземелье, из которого так явственно доносится запах некромантии. Не родной и привычный аромат нашего подвала — колбасно-мертвецкий, а именно холод магии смерти.

Лестница окончилась тупиком. Я, не дожидаясь подсказки, прижала руку к кладке и охнула — словно крапивой обожглась. В сознании эхом раздалось дробное хихиканье некроманта.

— Несолидно так подхихикивать, ты, взрослый, многолетний труп, — обиженно проворчала я.

«Видишь куб?»

— Я еще ничего не вижу, — огрызнулась я.

Плесень на стенах постепенно начинала светиться, позволяя рассмотреть гигантскую лабораторию. Или огромную прозекторскую — сложно сказать. Но учитывая, кем был Кигнус, — сто процентов это мертвецкая.

Обещанный куб я нашла не сразу, а найдя, поперхнулась воздухом — внутри стекла, в тумане, скрывалось тело. Полагаю, это тело Кигнуса.

— Во-первых, это параллелепипед, а во-вторых, тебя же сожгли?

«Во-первых, не цепляйся к терминам, а во-вторых, недожгли. Ведомый яростью, я добрался до своей мастерской и рухнул в куб».

— То есть ты не мертв?

«Сложный вопрос — в куб я рухнул уже не дышащим, моя душа ушла на поля Смерти. Но тело — дышит. И сейчас ты переселишь меня в куб, тело за прошедшие годы должно было полностью исцелиться. Посади живокость на стекло».

Одну живокость я заправила за ухо — все же, как мне кажется, я должна принести ювелиру цветок. Дед, если и заметил, то ничего не сказал.

Цветы неохотно отделялись друг от друга. Они путались лепесточками, сплетались стебельками. И в один момент я заметила, что цветы действительно извиваются в моих руках. Как змеи. Ужас. Одно радует — змей я не боюсь.