— А вы почему не спите? — не орала, будя весь дом я только потому, что понимала: первой за все хорошее получу я.

Свер велел ночевать в комнате Ашши, а я его не послушалась. И если он об этом узнает, то что-нибудь нехорошее со мной точно сотворит. А Берн добавит. И Ашша потом тоже, когда вернется.

Потому я молчала и очень надеялась, что этот тип не заставит меня рисковать своим спокойствием.

— Тебя ждал, — он нежно заправил мне за ухо выбившуюся из косы прядь, погладив по щеке, — Свер говорит, что ты нечисть.

— Она самая, — бодро подтвердила я, ожидая что услышав это он меня отпустит.

Не отпустил.

Приобнял, прижимая к себе и так заговорщицки прошептал:

— Была у меня как-то летавица, лучше всякой девки оказалась. Но тебе едва ли будет соперницей.

— Это еще почему?

— Не зря же тебя Огневицей зовут, — хохотнул он.

— Не зря, — сдавленно подтвердила я, когда этот любитель пошалить склонился ко мне. Налор хотел целоваться.

А я хотела свободы и чтобы на меня не дышали чесноком.

Нос его неприятно хрустнул, когда я, со всей своей огненной страстью, вмазалась в него лбом.

Мне был больно, но Налору несравнимо больнее.

Он взвыл и оттолкнув меня, обеими ладонями зажал нос, по рукам его тут же потекла кровь. Она сочилась между пальцами и капала на пол, собираясь в небольшие лужицы. В темноте я видела плохо, но ночное зрение и не требовалось для того, чтобы понять, как сильно разозлится Свер, когда узнает, что я сделала.

Лучше бы заорала, честное слово.

— Ах ты дрянь. — прорычал князь, бросившись вперед и протягивая ко мне свои мокрые, грязные, окровавленные руки.

Дальше я уже не отвечала за свои действия. Налор получил пинок по голени и был уронен на пол, прямо в весьма условную лужицу своей крови, а я бросилась к вожаку, просить защиты и пусть потом делает со мной что хочет, лишь бы от этого окровавленного затейнка оградил.

Свер никогда не запирался, полагаясь на звериную чуткость своей волчьей натуры.

Этот раз исключением не стал. Дверь распахнулась от моего толчка, а Свер уже сидел на кровати, услышав мой топот еще в коридоре.

— Я требую политического убежища! — рявкнула нервно, подпирая спиной дверь.

— Что ты натворила? — с тоскливым смирением спросил он.

— Ничего! Я вообще жертва!

Из коридора раздались громкие, полные ярости ругательства.

— Уверена? — не без иронии поинтересовался Свер, поднимаясь с кровати. — По-моему, жертва сейчас находится как раз за дверью.

Налор орал, когда ему вправляли нос. Орал, когда я отказалась извиняться. И особенно громко орал, когда я заявила, что вот этот вот страшнючий синяк на оба глаза, что так быстро набирал цвет на холеной княжеской роже, и красный помятый нос – это не моя вина и вообще:

— Да я его и пальцем не тронула!

Налор требовал, чтобы меня наказали. Сначала он требовал это, забавно гнусавя, а после того, как Свер вправил ему нос, начал тоненько охать.

— И как ты хочешь, чтобы я ее наказал? — пол в комнате вожака был безнадежно забрызган кровью. — А главное, как я это объясню?

— Она напала на меня! — булькнул светлый князь, прижимая к носу быстро темнеющую ткань. Чистый, некогда белый, платок Свера быстро терял товарный вид.

Налор сидел на стуле, чем-то очень довольный волчара подпирал стену в паре шагов от топтавшейся в дверях меня.

— В ее комнате? — ехидно спросил он.

— В коридоре, — нехорошо щурясь, торжествующе прогремел пострадавший, прекрасно понимавший, что вожак на его сторону не встанет.

И я за это была очень благодарна Сверу, а вот охочего до женских прелестей извращенца бы еще разочек приласкала по морде. Потому что после его слов вожак как-то сразу помрачнел, подобрался и очень недобро посмотрел на меня.

— Яра, сходи в холодную, набери льда, — велел он, и я сочла за лучшее броситься выполнять приказ. Сбежала, проще говоря, от ответственности, но все равно прекрасно понимая, что серьезного разговора со Свером не избежать.

Мне светили большие неприятности, и я была к ним совершенно не готова.

Как выяснилось на завтра: мне светил домашний арест и долгая, нудная лекция от Берна, который вдумчиво и обстоятельно объяснял мне почему вожака нужно слушаться и не бродить по ночам в поисках приключений.

Налор уехал утром, злой и побитый, но не выдвинувший против меня ни одного обвинения…а Свер насильно переселил меня ближе к себе. В маленькую, совсем не уютную из-за живущего за стенкой волка, печальную комнатку. Даже окна ее выходили не на буйную зелень непролазных кустов, а на задний дворик, где, конечно, тоже было красиво, но не так.

Вернувшаяся Ашша, как только узнала о маленьком ночном инциденте, начала кричать. Ее почему-то больше всего возмутило даже не то, что я избила чужого князя, а моя беспечная прогулка по коридору.